Семья въезжает в новый дом — мама, папа и дети-подростки: сын и дочь. У всех у них свои заморочки: мама мутит что-то нелегальное на работе, папа думает развестись, сын издевается над одноклассницей, а дочь — в депрессии из-за смерти подруги. А еще в доме есть привидение, и у него тоже проблемы — оно что-то знает, но вмешиваться в жизнь живых не может…
Если бы я заранее не знал, что в сюжете нового фильма Стивена Содерберга есть привидение, я бы, наверно, минуты до двадцатой (когда оно впервые воочию начинает двигать предметы) и не догадывался об этом. Потому что привидение ведет себя как камера. Как широкоугольная камера. Как широкоугольная камера, которой управляет Стивен Содерберг. Ведь абсолютно любое кино — это история, снятая камерой, которую «не замечают» актеры — мы движемся вместе с ней, беззастенчиво смотрим на героев, оцениваем их, сопереживаем или ужасаемся. Камера становится нами. Привидение — это мы. И с этой точки зрения привидение-камера в «Присутствии» не содержит в себе такой уж большой новации — да и правил физики оно почти не нарушает — не проникает сквозь стены, ходит по лестницам. Да, местами камера «ведет себя» не так, как мы привыкли подсматривать за киножизнью — она пытается «убежать» от прямых взглядов, стесняется подглядывать за чужим сексом, а местами явно начинает нервничать, суетиться, буквально «биться лбом» о беспечных домочадцев (если бы у привидения был лоб) — примерно так же призрачный Патрик Суэйзи пытался достучаться до Деми Мур в «Привидении».
Любопытно, что этот подход (съемка от лица опасной сущности) совсем недавно уже был в наших кинотеатрах — я имею в виду «Нежить», где зрителю предлагалось наблюдать за резней в лесу с точки зрения неубиваемого маньяка. Но если мы вспомним классические «Челюсти» 1975 года, то главный аттракцион там работал точно так же — мы «видим» героев (и жертв) глазами акулы-камеры (правда, Спилберг пошел на это в основном потому, что механическая акула все время ломалась).
Так что же у нас остается в истории, помимо такого подсматривающего метода? Остается жизнь — обычная (вроде бы) жизнь героев со своими тараканами, ссорами, тайнами. Мама любит больше сынка (который оболтус и не стесняется рассказывать, как издевается над жертвами буллинга). Папе ближе дочка, которая лучше других чувствует присутствие призрака. Мама что-то скрывает от папы. Папа что-то скрывает от мамы. До того, как зритель поймет, кто именно представляет опасность для героев (не без дела же призрак шляется по дому), ему предстоит следить сразу за несколькими сюжетами, далеко не все из которых будут закончены. Это не совсем хорошо с точки зрения драматургии, но разве наша жизнь не так устроена?
И если по сюжету герои ощущали на себе чье-то присутствие, то мне весь фильм не давало покоя чье-то отсутствие. Только в третьем акте, когда зло показало свое лицо, я понял, кого мне тут недостает. Дэвида Линча. Слишком свежа потеря, и слишком филигранно Линч умел играть с подобной тематикой — нагнетать разлитое в воздухе смутное беспокойство, постоянное чувство неправильности, алогичности, тревожности. У Содерберга все это есть, но там, где Линч рисовал витиеватый зигзаг, Содерберг чуть ли не по линейке рисует прямую линию. Его мистические сущности логичны и прагматичны, зло обыденно и банально, и даже щемящая концовка именно такая, какой ее хотелось себе представить. Делает ли это «Присутствие» плохим или неинтересным фильмом? Вовсе нет. Но от истории, рассказанной (а точнее, показанной) от лица призрака, хотелось бы больше тайн и безумия.
Страница фильма «Присутствие» в КЛУБ-КРИКе
Добавить комментарий