(4,50 из 5)
Максим Кабир «К вопросу зоохоррора»
Когда начинаешь читать открывающий сборник рассказ, то поначалу ничего не понимаешь. Возникает устойчивое впечатление, что это пока еще не антология «Твари» как таковая, а вступительная статья к ней. Тем более, что автор Максим Кабир говорит от первого лица и называет себя Максимом Кабиром, а также упоминает составителя Дмитрия Костюкевича и нескольких настоящих писателей – Матюхина, Провоторова, Тихонова. И тут возникает вопрос; так эти же заслуженные люди не вошли в «Тварей»? А далее логично ожидаешь ответ; видимо Кабир как раз и объяснит далее – почему так случилось. Наверное, для этого и написан сей своеобразный очерк.
Но на самом деле всё это – мощный прикол, и даже жаль сейчас слегка спойлерить, раскрывая изначально неочевидное. Впрочем, в наше время, когда практически у каждого в кармане смартфон, творческое лукавство при желании и так будет раскрыто пытливым читателем, задолго до последней страницы «К вопросу зоохоррора». Достаточно начать через браузер проверять некоторые «факты», приводимые далее, и тут же всё встанет на свои места. К счастью, это ничуть не умиляет достоинств произведения, ибо Кабир мастерски создает мощный эффект присутствия, этакое литературное мокьюментари, чары которого не хочется разрушать. И жалостливо рассказывая, как у него совсем не получается написать «зоохоррор», Максим в итоге его и создает, что не будет преждевременным открытием, ибо в противном случае рассказ не попал бы в антологию. В любом случае, это мощное начало «Тварей», неожиданное, ироничное, но чётко по теме.
Михаил Павлов «Маралы продолжали реветь»
Зверский рассказ с незаезженными монстрами. Как правило от зоохоррора, будь то кино или книга, ожидаешь хищного зверя с зубами и/или когтями. Но когда безжалостными убийцами становятся олени, по стереотипному восприятию – безопасные для человека животные, то реально обалдеваешь от такого авторского замысла. Более того, творение Михаила Павлова – это не какой-то саспенс-триллер, где маралы долго и маскировочно готовятся к нападению. Перед нами настоящий зоослэшер, большую часть которого занимает почти безостановочная бойня. Маралы – отпетые маниакальные изверги, и их жертвам приходится адски туго.
С точки зрения буквальных натуралистичных ужасов, рассказ чертовски крут. От мысленной визуализации описываемого насилия становится реально жутко. Смачное чудовищное рубилово перекрывает все всплывающие вопросы, а-ля «а такое возможно? Такую боль вообще может выдержать человек? И с такими ранами он еще способен бороться?». Другое дело, что когда кровавая жесть заканчивается, читателю так и не раскрывают загадки: «почему всё так случилось?», «это вообще были настоящие олени?», и что на самом деле сделал главный мужской персонаж в завязке рассказа. Но если воспринимать события с точки зрения женского персонажа – непосредственного участника кошмара, то конечно для нее это просто шок, немыслимый и необъяснимый. Страшный природный феномен, не иначе…
Олег Савощик «Как живые»
Любопытное творение, демонстрирующее, что зоохоррор может быть очень разным, вообще не таким, как мы привычно ожидаем. Так или иначе энимал-ужастик предполагает реализм, пусть с художественными допущениями, но всё же исходя из того, что объект ужаса – настоящее, а не мифическое животное, которое вполне можно встретить в его среде обитания. В рассказе Олега Савощика звери тоже вполне заурядные, разве что с поправкой, что уже неживые. Главные герои – охотник и таксидермист. Первый убивает по заказу второго. Но в один ужасный вечер обыденной передачи заказа, что-то пойдет не так…
«Как живые» — атмосферный и непредсказуемый во многих деталях рассказ. Можно заранее понять главную хоррор-фишку, но при этом почти невозможно сказать – чем всё закончится. Что же до смысловой нагрузки, то она заключается как в обличении браконьерства, так и в более глубоком вопросе; а с чего человеку вообще дано право убивать животных? Кто нарек Homo sapiens безнаказанным палачом фауны? И уж, конечно, братья наши меньшие имеют полное право на самооборону, не исключая человеческого фигурального – «я и с того света тебя достану!». Таким образом «Как живые» — мистический жутик, но в котором зубы, клыки и когти однозначно из русского леса.
Ярослав Землянухин «Вороньё»
Хотелось бы отплясывать в отзыве от первого, что приходит на ум; «ну это же дань уважения «Птицам» Дафны дю Морье или экранизации Хичкока, кому как больше нравится». Но по факту не это самое ценное в «Воронье». Ярослав Землянухин обратился в собаку и смотрит на мир очами брата нашего меньшего. Этот эффектный творческий подход, по сути, простой в своей идеи, но здорово цепляющий. Пусть здешняя вселенная, волею задумки, сужена до придорожной закусочной и ее близлежащих окрестностей, но и этого достаточно для живого интереса к происходящему. А творится тут нечто дико-невообразимое; местные вороны взбесились и набрасываются на людей!
В «Воронье» зоохоррор, как таковой, отходит на второй план. Яркие эмоции получаешь от переживаний за умного и смелого пса Барона, сражающегося с птицами за «братьев его больших», при том, что люди не всегда хорошо с ним поступали. Конечно, Барон, волею художественных условностей, удивительно смышленая собака. Но, с другой стороны, откуда нам знать, что у Homo sapiens действительно подавляющее интеллектуальное превосходство? Ведь фактически жанр «зоохоррор» основан на том, что мы ой как недооцениваем ум и способности зверей. А вот они наши действия просчитываю куда лучше.
Оксана Ветловская «Имаго»
Изящно-обманчивое произведение, которое изначально, для знатоков Джона Фаулза, кажется своеобразным переосмыслением его «Коллекционера». И думая в этом направлении, подозреваешь, что зоохоррор будет сугубо метафоричным, а-ля «жертва психа сравнима с бабочкой, пойманной сачком». Но «Имаго» завернет совсем в иную сторону, причем четко в соответствии с тематикой антологии. Больше ничего о сюжете рассказывать не хочется, дабы не портить впечатления спойлерами, разве что констатировать – да, это ужасы про бабочек.
В целом хочется похвалить Оксану Ветловскую за старательное погружение в энтомологию, когда чувствуется глубокая проработка темы, а не легкая поверхностная фантазия а-ля «а-а-а, бабочка-чудище, не фига себе!». Причем, когда до непосредственных ужасов еще далеко, «научные будни», вкупе с психологическим препарированием главного героя, воспринимаются легко и увлекательно. Не случись в рассказе вообще ничего страшного, и останься «Имаго» на уровне печального бытописания «маленького человека», это всё равно было бы классное произведение, разве что не предназначенное для данной антологии. Но кошмары нагрянут, и еще какие! И пусть субъективно, да простят меня остальные авторы, но это лучший рассказ сборника, по критерию гармоничного симбиоза серьезного и ужасного.
Дмитрий Костюкевич «Чёрно-белый»
Рассказ интересен прежде всего как образец перехода из одного жанра в другой, причем в такой, какой ты даже не подразумеваешь в процессе чтения. В первую очередь «Чёрно-белый» — бесспорно зоохоррор, в котором кровожадным злыднем выступает милый китайский мишка, которого обычно все любят (ну там «Кунг-фу Панда» и всё такое). Причем длительное время рассказ притворяется этаким «зоологическим детективом», как бы водя за нос читателя относительно душегуба, хотя кем он окажется – понятно с первых страниц, и автор сего не скрывает. Но главная сюрприз ждет ближе к финалу, и он реально крутой, как минимум в контексте зоохоррора.
Елена Щетинина «Все псы и все хозяева»
В целом, с каждым новым прочитанным рассказом, «Твари» всё больше радуют разнообразием. Фактически, зоохоррор – лишь условная жанровая направленность антологии, и произведение Елены Щетининой дополнительно это подтверждает. Да, здесь тоже есть «страшное животное», и из названия понятно – какое, но в целом это ужас иного толка, отчасти своеобразный боди-хоррор, но до его выхода на сцену еще надо дочитать. А в начале это грустная история, а-ля «пропала собака», постепенно обрастающая всякими зловещими подробностями, подводящими к эффектному финту, не оригинальному по сути своей, но работающему. А после него открывается иная картина, стильно-мерзопакостная, и в то же время задумчиво-меланхоличная…
Евгений Шиков «Клетка»
Ну…такое… Нет, не на букву Г, а как раз наоборот, примечательное по форме произведение со сложно оцениваемым содержанием. Вообще, когда прочитываешь с десяток страниц «Клетки», начинаешь думать – а не перепутал ли я книгу, и вместо «Тварей» сейчас читаю какой-то иной сборник современной остросоциальной русской прозы. Как таковые кровавых ужасов в рассказе Евгения Шикова не будет очень долго, а вот что будет, так некая длинная аллюзия на повесть Владимира Кунина «Интердевочка» (а у большинства – на ее знаменитую экранизацию Петра Тодоровского). Ну или на менее известный фильм Юрия Мороза «Точка», более жестко и натуралистично раскрывающий тему отечественной проституции. Можно предположить, что автор изначально не планировал настолько погружаться в бытие путан, но Шикова затянуло, и вступительная часть получилась намного объемнее, чем планировалось. Субъективно, написано хорошо, как минимум — для аудитории, интересующейся темой «дна». Но публика, не ждущая от рассказа ужасов акцентирования на печальной правде жизни, может крепко заскучать и либо вообще бросить «Клетку», либо продолжить, но на «автопилоте», уже не вникая в проституточную суть, по-быстренькому добираясь до желаемого зоохоррора.
И когда эти самые ужасы начнутся, то в итоге станет понятно, что фактически социальная и «мясная» сюжетные линии живут отдельно друг от друга. Иначе говоря, зверская битва с медведем могла произойти с какими угодно другими персонажами. Да, в повествовании есть метафорический элемент, эта самая «клетка», вынесенная в название, который связывает мировосприятии главной героини с нападением зверя и финалом «мясорубки». Но, честно говоря, эта самая связь слишком условная, дабы стать крепкой смысловой нагрузкой, ради которой написан рассказ. По совокупному восприятию «Клетка» — это именно два в одном; шлюхи – отдельно, медведь – отдельно. Впрочем, и та, и другая часть написаны мастерски, этого не отнять. Бойня, устроенная шатуном, впечатляет не меньше, чем нападение оленей в «Маралах…» Павлова. Но по факту прочтения, общая неровность повествования, смешивание разных тем, причем без явной совокупной «точки выхода», разочаровывает. Повторюсь, реализация обеих сюжетных линий по отдельности хороша, но в симбиозе они не срабатывают.
Виктор Глебов «Мемуары охотника на крупного зверя»
В соответствии с названием, этакий приключенческий хоррор, в котором русский военный отправляется в Индию, дабы поохотиться на тигров и леопардов. Действие происходит во времена одной из Русско-турецких воин, так что по форме рассказ еще и исторический. Сразу можно допустить, что главный герой в любом случае останется жив, так как фактически это его письменные воспоминания, но как знать – в каком состоянии он вернулся с очередной охоты?
Субъективно «Мемуары…» вызвали приятные воспоминания из детства, когда читал романы Томаса Майн Рида, причем сложно сказать – с чем конкретно хочется сравнить, видимо в целом ощущается подражание стилю. Но, конечно, учитывая хоррорную направленность, события не будут сугубо «подростковыми». Действие начнет приобретать всё более «ужасный» оттенок и в какой-то момент его даже можно сравнить с творчеством Лавкрафта. Герой встретит на охоте не только тех зверей, которых ожидал, а еще и нечто особенное.
Дмитрий Костюкевич «Секач»
Захватывающий рассказ про не столько физическую, сколько психологическую дуэль охотника и кабана. Первый нервно сидит на дубе, а второй терпеливо ждет внизу. Для человека всё пошло не так; карабин повис на нижней ветке, а сам охотник схоронился на лабазе. Теперь мужик думает, что секач должен же когда-нибудь уйти, а зверь в свою очередь уверен, что жалкий двуногий скоро спустится, не выдержав напряжения.
Формально повествование могло бы остаться сугубо в плоскости изнурительного противостояниями, но писатель усложнил фабул душевными мучениями героя из-за одного гадкого поступка. Таким образом внешне простая «драма на охоте» оборачивается хоррор-притчей о воздаянии за грехи. Впрочем, подобная смысловая глубина ничуть не портит жанровую остросюжетную ситуацию, которая закончится чем-то конкретно кровавым.
В зависимости от субъективного восприятия, «Секача» можно посчитать как реалистичным триллером, так и мистическим жутиком; развязка подразумевает возможность любой трактовки. И черт его знает, кому из персонажей больше сочувствуешь, особенно если считать, что дикая свинья – куда меньше «свинья», чем ее цивилизованный противник.
Максим Кабир «Змееловы»
Первосортная жуть, как благодаря литературному мастерству автора, так и леденящему источнику страха – ядовитым змеям. Фактически это повесть, с событиями в настоящем, прошлом и будущем, где что-то – достоверное, а что-то – туманно-иллюзорное. Сама профессия змеелова играет в истории безусловно важную, но не главенствующую роль. Демонстрируемый кошмар мог случиться и с другими людьми, но у змееловов по крайней мере было больше шансов остаться в живых. Впрочем, помогли им собственные знания и опыт постольку-поскольку…
Повесть однозначно хороша яркими образами и внутренней правдой, когда писатель явно погрузился в тему, украсив повествования многими «производственными фишками» из трудовых будней ловцов змей. Даже простое описание их рутинной деятельности вызывает невольную дрожь, не говоря уже о том, когда начнется прямолинейный зоохоррор. Суть происходящего явно фантастическая, но сцены нападения пресмыкающихся будут детально визуализироваться у многих читателей, даже если они настоящих змей видели пару-тройку раз в жизни и в безопасных обстоятельствах. Все-таки гады ползучие – тот еще ночной кошмар, даже в единичном экземпляре. Ну а если всё ими кишит вокруг…!
То, что «Змееловы» замыкают «Тварей» — удачное решение составителей сборника. Этакий сильный шоковый финал антологии, определяющий общее от нее впечатление. Закрывая книгу, мысленно сравниваешь кабировский «серпентарий» с другими рассказами «Тварей» и понимаешь, что ни один из них не теряется на его фоне. Сборище опасных зверей, реальных и сверхъестественных, конкретно напугало и вызвало желания продолжения. Пусть на смену придут другие «братья меньшие», благо их много, включая тех, о ком крайне редко пишут.
Loading ...
Добавить комментарий