Как известно, у слова «цирк» два распространенных значения. Первое (прямое) – увеселительное предоставление на круглой арене, включающее в себя клоунаду, акробатические номера и трюки с дрессированными животными. Второе (переносное) – абсурдистская деградация какого-либо социального процесса. Причем фигуральная трактовка может нести в себе как критический, так и циничный смысл. Ведь одно дело – ругать явное разгильдяйство в работе конкретных людей, и совсем другое – осознавать скрытые ущербность и ужасность внешне пристойного явления. Так действия клоунов в цирке закономерно вызывают смех, а ловкость обученных зверушек – добрые улыбки и одобрительные возгласы. Но что, если на сцену выходят физические и умственные калеки? Наверное, по-человечески публика должна их жалеть… но только не в цирке. Ведь все, кто появляется на арене, делают это лишь на потеху толпе. Уроды, в восприятии публики, сродни тем же обученным животным, или арлекинам, развлекающим не гримом и артистическим талантом, а своим отличительным обликом как таковым. Стирается грань между милым весельем и злыми насмешками; в уродов тычут пальцами, их дразнят и унижают. При этом у толпы есть крепкие оправдания. Во-первых, она заплатила деньги за зрелище. А во-вторых, имеет право думать, что всё это тоже «спецэффекты». Тем более, что цирковые уродцы – это же тоже артисты, которые, вне сценических образов, такие же (наверное) здоровые люди, как и все остальные, без телесных и умственных изъянов. Ну а если это не так, то за сие несут ответственность сугубо хозяева и организаторы шоу.
Всё вышесказанное многим покажется правильным, но неактуальным. В нынешнем цивилизованном мире времена бродячих цирков «того формата» остались далеко позади. Среднестатистический гражданин благополучной демократической страны не просто всесторонне защищен законом, но и в наступившую «эпоху толерантности» еще и на особом положении, если он представитель «меньшинств» по каким угодно критериям. Посему логично утверждать, при поверхностном рассмотрении, что «Уродцы» Тода Браунинга – концептуально устаревшее кино. Легко окинуть беглым взглядом синопсис и постановить; «Мы имеем дело с хоррором из дремучего прошлого, когда процветали своего рода рабство и бесправие, с угнетением слабых и беспомощных. Вот тогда имело место быть откровенное издевательство над неполноценными. А сейчас же совсем не так; только брось косой взор, и тебя затаскают по судам!». Что ж, де-юре всё действительно кардинально изменилось, а де-факто, при всём сегодняшнем «морально-нравственном благополучии», жуткая картина Браунинга – злободневное отражение, пусть и в куда более метафоричном ключе. Но прежде чем говорить о настоящем, следует заглянуть в прошлое.
В тридцатых годах прошлого века, работая над «Уродцами», режиссер по атмосфере создавал частично автобиографичную историю, так как сам в детстве кочевал с бродячей труппой и не понаслышке знал «производственную кухню». А вот с точки зрения фабулы сценаристы брали мотивы рассказа Тода Роббинса «Шпоры». Но если проводить параллели между литературным первоисточником и фильмом, то даже скрупулезно-детального сравнения не требуется, дабы увидеть кардинальные различия, как в раскрытии темы, так и в смысловых посылах. Без спойлеров по отношению к рассказу, коротко отметим, что «Шпоры», в конечном итоге — не про униженные и оскорбленные «меньшинства», в то время как «Уродцы» — именно об этом.
Браунинг уже на этапе производства творил уникальное кино, в котором «нездоровых» играли настоящие «люди Х» по физическим и эстетическим данным. Если бы условно такой же фильм был снят сегодня, то аудитория восторгалась «отличной графикой», а-ля «круто сделано, смотрится, как если бы у него и правда не выросли руки и ноги!». В действительности же, лента 1932 года была в прямом смысле гуманистической одой неполноценным людям. «Ограниченные возможности» не требовалось играть, нужно просто было быть собой в кадре. И таких персонажей/реальных личностей в «Уродцах» большинство.
Ради объективной справедливости нужно отметить, что в фильме нет сцен издевательств «здоровой» толпы из внешнего мира над «убогими» циркачами. Действие почти стопроцентно сосредоточено на происходящем за кулисами, личной жизни артистов, среди которых есть и «нормальные» члены общества. Казалось бы, труппа должна быть своего рода семьей, где при наличии определенных разногласий, в целом царят теплые чувства. Но отдельные «бeзызъянные» звезды ставят себя выше «уродцев», и даже не скрывают этого. Основной конфликт строится на физически-интеллектуальном превосходстве «нормиков», которые злые, подлые, жестокие и алчные. Ну а «фрики» — буквально дети божьи, бесхитростные и беззащитные…, но до определенной точки невозврата.
Тод Браунинг возможно излишне идеализировал людей с ограниченными возможностями, фактически показав их сугубо жертвами плохих и сильных полноценных индивидуумов. Но в то же время, благо, повально не очернил социальное большинство. В «Уродцах» есть четко положительные персонажи из группы «полноценных», включая сердобольную хозяйку цирка, относящуюся к уродцам, как к кровинушкам. В этом плане показателен эпизод, когда во время прогулки хозяйка и ее подопечные случайно оказываются на частной территории. Столкнувшийся с ними местный землевладелец любезно разрешает циркачам остаться в его владениях, руководствуясь лучшими душевными побуждениями. И подобными сценами режиссер показывает, что «Уродцы» — не приговор всему цивилизованному человечеству, а осуждение конкретных сволочей, которых, увы, немало.
Жанрово, за исключением насильственно-жестокой развязки, картина Браунинга – неудобная драма, грубо вытаскивающая зрителя из зоны комфорта и заставляющая смотреть на ту часть окружающей действительности, которую хотелось бы никогда не замечать. Мир полон инвалидов, как с врожденными патологиями, так и с приобретенными увечьями. Да, это портит настроение, вызывает душевный дискомфорт и гнев, а-ля «не надо это показывать, фу!!!». Именно такой была реакция массовой публики, когда ленту выпустили на экраны. «Уродцы» провалились в прокате, необратимо подкосили карьеру Браунинга, и даже запрещались к показу в ряде американских штатов и зарубежных стран. Но прошли лишь несколько десятков лет и картина из гадкого изгоя превратилась в национальное достояние. Чтобы объяснить все причины подобной перемены, потребуется затронуть многие аспекты как американского общества, так и мирового социума в целом. В рамках данной статьи не будем копать так глубоко, а просто констатируем; практически любая внешняя и внутренняя цензура не вечна, и над ней всегда довлеет стремление личности к свободе в своих мыслях и действиях. А еще хочется искренне полагать, что человек – существо скорее прекрасное, чем ужасное, причем независимо от своего внешнего вида. И как потребитель культуры, способен интеллектуально понять или просто душевно прочувствовать истинный посыл художественного произведения, без указки правящей власти – что есть «хорошо», а что «плохо». В «Уродцах» прежде всего заложены любовь и уважение к человеку, как к Личности, равной другим не по количеству конечностей или регламентированным стандартам красоты. И сознательное нарушение этого естественного закона природы порождает насилие, причем нередко гипержестокое даже в рамках самообороны, о чем свидетельствует самый страшный кадр в «Уродцах» на последних минутах фильма. Насколько случившееся действительно «по заслугам» — также неоднозначный вопрос. Но что у развязки есть крепкое моральное оправдание «по совести» — для большинства посмотревших неоспоримо. Вот как бы еще человечеству научиться не доводить собственное бытие до подобного «праведного возмездия»? Но об этом нужно снять другое кино, уже в двадцать первом веке. Пусть текущему столетию еще далеко до своего завершения, но в нем, к сожалению, вновь чертовски актуален вопрос; кто уроды, а кто – люди?
Loading ...
Добавить комментарий