Язык Лавкрафта скуп, сдержан и от разнообразия литературных красивостей не страдает. Кинг подарил кино массу сценариев и романов для их написания. Лавкрафт подарил массу сюжетов. Вытащить из небольших психоделических рассказов Лавкрафта полноценный фильм, да еще с претензией на успех у зрителей, невероятно трудно — он ведь писал-то по большей части для себя. Поэтому его, даже как автора сюжета, зачастую и в титрах-то не указывают — так уже разнесло эти сюжеты по миру.
Стюарт Гордон научился играть с Лавкрафтом. За крошечные деньги и за короткий срок он снял «Реаниматора», вероятно, лучшую лавкрафтовскую экранизацию, имевшую серьезный 
финансовый успех, а по прошествии времени так и вовсе признанную одним из главных событий 80-х в жанре ужасов. Он открыл секрет идеальной экранизации по этому странному автору. Экранизация Лавкрафта должна быть: недорогой, ожесточенно быстрой и совершенно безумной.
«Извне» и «Урод в замке», также снятые Гордоном по Лавкрафту, не имели успеха, ибо отступали от системы быстро-дешево-безумно и 
больше ориентировались на мейнстрим. Когда Гордон занялся продвижением «Дагона», в Америке в его коммерческое чутье уже не верили. «Ну, да, этот парень когда-то снял «Реаниматора», но кто теперь реанимирует его собственную карьеру?» — говорили продюсеры. Несколько лет Гордон носился со студии на студию со сценарием и везде получал отказ. Крупным голливудским компаниям не нравилась вопиющая «неголливудчатость» сценария: какие-то люди-рыбы, какая-то деревня, какой-то морской бог, какие-то ритуалы, и никакого хэппи-энда. Ну, ладно, кое с чем еще можно смириться, но люди-рыбы — это старо. Это не покатит. Ну, кто пойдет смотреть на «чудовищ из лагуны», в них уже в 50-х отпала необходимость! Вот вампиры или 
оборотни — это модно, это классно, это пахнет деньгами. Однако Городон менять ничего не хотел, в результате сценарий лег на полку на 15 лет, а потом инвесторы нашлись… в Испании.
И это была большая удача. Потому что в стране, подарившей миру больного фантазера Гильермо дель Торо, чокнутого Альмодовара и лоботомического Аменабара никакое безумие не будет восприниматься в штыки. Испанские 
продюсеры согласились и с людьми-рыбами, и со всем остальным. Правда, действие было перенесено, соответственно, в Испанию, бюджетные требования пришлось резко сократить, поэтому блеснуть спецэффектами режиссеру не удалось, а сроки были краткими… Попав в такие условия, Гордон оказался в своей, так сказать, тарелке, и снял удивительный, оригинальный, яркий жанровый фильм, претендующий на звание современной классики — а уж по Лавкрафту давненько ничего не снимали настолько удачного и стильного.
Самое лучшее, что есть в фильме — это атмосфера навязчивого сна. Такое ощущение, что главный герой спит и все никак не может проснуться, ускользает от чудовищ, бежит и снова попадает к 
ним в лапы. И снова происходят вещи, которые могут происходить только во сне. Пограничное состояние сна и реальности — великолепное достижение американского режиссера, вполне соответствующее законам европейского кино, особенно — немецкого экспрессионизма. Дель Торо мог бы снять такой фильм.
Лавкрафт и сам всю жизнь находился в плену у своих снов, которые вводили его время от 
времени в состояние тяжелейшей депрессии. На волне одного из таких бесконечно повторяющихся снов он написал рассказы «Дагон» и «Тень над Иннсмутом», сюжеты которых были объединены Гордоном в этом фильме. И эти сны ожили. Под бесконечными потоками проливного дождя, среди промозглых заплесневелых улочек крошечного умирающего города, под густым свинцовым небом, проклятые богом и забытые людьми, вершат свои страшные жертвоприношения стремительно теряющие человеческий облик идолопоклонники, последователи зловещего культа Дагона. Сырость, вязкость, слякоть, гниль — чуть ли не физически ощущаются зрителем. Скользкие щупальца людей-рыб, бессознательных и бездушн
ых, глупых хладнокровных рыб и моллюсков, которым чужды любые чувства, довершают и без того отталкивающую картину.
Сделано все это изумительно. Недорого, но с отменным вкусом и в узнаваемом стиле. Этот фильм не забудется, в отличие от множества жанровых поделок, как не забудется дурной сон, и нет-нет, да и проскользнет в вашей памяти, даже если совершенно вам не понравился, а значит, 
режиссер добился своего. Без излишних шокирующих сцен, без обилия кровавого насилия, на одной атмосфере, стиле и адекватной актерской игре корабль лавкрафтовского сна всплывает из глубин подсознания, воскрешая наши потаенные страхи перед неведанными морскими глубинами и их обитателями, чьи мысли нам никогда не прочесть.
Оборотни, вампиры — они все-таки ближе. Их звериные обличья понятны и объяснимы, но как страшит преобразование в то, что так далеко от земли, что так ненужно, непонятно и безобразно со всех точек зрения. Лавкрафтовская мысль об идее приобрести бессмертие и богатство ценой собственной человечности — сквозная в его 
произведениях и принимает самые разные виды.
Безусловно, фильм, старательно избегавший эффектных сцен, все-таки не может в финале сдержаться от экивоков трепетно ожидающему полноты ощущений зрителю. Лично мне вполне хватило бы манящей, сонной и до мурашек на коже ощутимой атмосферы фильма и я вполне обошелся бы без достаточно слабых технически эффектов и демонстрации сдирания кожи с 
живого человека, с другой стороны, некоторые только ради этих эпизодов фильм и смотрят.
Фильм радует неожиданностями, неприлизанностью, неоднозначностью, отсутствием голливудского лоска и желания угодить всем и сразу, добиться коммерческого эффекта. Безусловно, фильм имел успех, но не такой, какой имели американские жанровые ленты последних лет, но и получился в разы лучше своих штатовских собратьев того же года выпуска. А если вспомнить, что в том же году снятые в Испании «Другие», «Хребет Дьявола» и «Фауст» стали
безусловными фаворитами публики, то Испания почти всухую обыграла США на жанровом поле.
Кроме всего прочего, фильм радует очень неплохими актерами, среди которых особенно выделяется ветеран испанского кино Франсиско Рабаль, памяти которого посвящен этот фильм, создавший глубоко драматический образ, сплавив в одном характере силу и ранимость, веру и неверие, лиризм и героику, боль и страх, борьбу и 
смирение. Его умирающий в последнем порыве человечности Иезекиль действительно велик. Прекрасная Ракель Мероньо была безумно хороша в роли Барбары, а Эзра Годден вполне адекватен в главной роли, которая хоть и не произвела на свет сенсацию, но была органична в фильме и в жанре.
И катарсис есть. Его не может не быть. Это же Лавкрафт. Ты просыпаешься, сбрасываешь с себя оковы тяжелого, болезненного сна, отираешь пот, оглядываешь привычные вещи вокруг и 
возвращаешься в реальный мир обновленным. Единственная опасность в мирах Лавкрафта, опасность, постигшая самого автора — однажды уснуть и никогда не проснуться, навсегда остаться в плену у снов.
Loading ...
Добавить комментарий