Если немного пофантазировать и попытаться составить рейтинг наиболее неудобных для экранизации писателей, то имя Франца Кафки в нем будет где-то близко к вершине. Это вовсе не значит, что попыток перенести на экран проникнутую абсурдом и безысходностью прозу не было. Справочные ресурсы насчитывают несколько десятков фильмов, основанных на тех или иных его произведениях. Другое дело, что лишь единичные опыты оставили хоть сколько-нибудь значимый вклад в истории кино. Первой в этом ряду (и, возможно не только хронологически) принято считать «Процесс» Орсона Уэллса по одноименному роману.
На первый взгляд, есть что-то странное в том, что творческие пути этих двух персон пересеклись. По одну сторону склонный к депрессиям, мрачный и болезненный служащий среднего звена из Праги, ставший знаменитым только после смерти. По другую — приятель Брехта, фанат 
Шекспира, адепт Станиславского, фокусник, актер, имитатор голосов, человек, напугавший своих сограждан вторжением марсиан и автор «лучшего фильма всех времен и народов». Уэллс хоть и предпочитал мрачные мотивы, но всегда тяготел к сложной драматургии, смелым экспериментам, подробным психологическим портретам героев и экспрессии, к чему полная внутренних демонов и отчаяния интровертная проза Кафки едва ли располагала. Впрочем, его величество абсурд логических умозаключений не приемлет и, возможно, именно поэтому (или все же вопреки?) картине по незавершенному роману было суждено стать одним из творческих пиков великого постановщика, которому катастрофически не везло по части 
завершения начатых им проектов. Фрагментарная структура романа могла бы поставить в тупик многих, но Уэллсу-сценаристу удалось сохранить букву и дух романа (с незначительными правками), а Уэллсу-режиссеру — создать самодостаточное произведение.
Офисный работник Йозеф К. однажды утром проснется, чтобы обнаружить в своем жилище двух непонятных субъектов в штатском, которые 
безапелляционным тоном оповестят опешившего мужчину про арест и покусятся на его тонкое нижнее белье. Нет, это не жестокая шутка сослуживцев, против Йозефа действительно возбужден процесс, на котором не найдется место обвинениям и приговору, зато будут душные канцелярии, кипы бумаг, мелкие зазнавшиеся чинуши, мстительный адвокат и палачи. Вообще пересказывать перипетии «Процесса» так же бессмысленно, как и пытаться найти закономерности в его сюжете. Фильм построен по логике 
ночного кошмара с элементами черной комедии, главный герой которой поочередно испытывает приступы агорафобии и клаустрофобии.
Роман Кафки, написанный в конце 1914 года, вобрал в себя многие страхи и недовольства писателя: от иррационального нежелания семейных обязательств и невыносимой рутины работника страховой компании до вполне объяснимой паники, которую в Европу принесла Первая Мировая война. Не стоит забывать также, что роман написан немецкоязычным евреем в очень неуютной для него Праге, где противостояние чехов и немцев было перманентным, 
а объединял их разве что бытовой антисемитизм. Роман можно считать предвестником тоталитарных режимов, в которых люди будут бесследно пропадать в ночи и безропотно гибнуть в долгих бараках. Похоже, поэтому Уэллс почти полвека спустя сознательно меняет концовку, а его герой хоть и подавлен, но окончательно не сломлен, что вынуждает палачей вместо кинжала трусливо использовать вязку динамита. Интересно, что в свое время режиссер чуть было не ушел в политику, где его соперником на выборах в Сенат должен был стать некий Джозеф Маккарти, впоследствии 
наладивший в США массовую постановку не менее абсурдных процессов, в которых существовало лишь одно обвинение, а доказательства были необязательными.
Впрочем, концовка — далеко не единственное изменение Уэллса, он принципиально иначе смотрит на организацию пространства «Процесса». Если в скудных описаниях романа узнается Прага начала 20-го столетия, 
то режиссер с самого начала погружает зрителя в холодные и безжизненные интерьеры некоего абстрактного города, обитатели которого априори обречены. Главной локацией съемок стали гигантские помещения заброшенного парижского вокзала Пари д’Орсэ, месте аккумуляции коллективной печали, присущее всем большим железнодорожным станциям, а фасады домов и экстерьеры снимали в Загребе, вобравшем в себя богатство восточноевропейского прошлого и ограниченную нелепость социалистического настоящего. Снятые из низких углов, смелых ракурсов и с необычным использованием света будущим оператором Бунюэля мизансцены 
усиливают ощущения ничтожности маленького человека на фоне экспрессионистских декораций, выстроенных таинственной Организацией.
В тексте Кафки есть довольно существенный сексуальный подтекст. Во время своей своеобразной одиссеи К. встречает разных женщин, которые находят его привлекательным, но момент сексуальной разрядки из-за каких-то случайностей так и 
не происходит, а ближе к концовке появляется даже еле заметный гомосексуальный мотив. Неудовлетворенное сексуальное желание становится одной из составляющих чувства вины К. Уэллс в этом плане идет еще дальше, буквально насыщая свой фильм эротизмом, а на женские роли приглашает красивейших актрис своего времени. Так фройляйн Брюстнер, на легкий нрав которой писатель только намекал, становится уставшей от жизни проституткой в исполнении Жанны Моро; сиделку адвоката Лени играет роскошная Роми Шнайдер, которая дрожащим от возбуждения голосом рассуждает
о притягательности дефектов человеческого тела и каждым своем жестом источает желание; а влиятельная уборщица из суда демонстрирует К. новые чулки и не прочь отдаться обвиняемому прямо в зале суда. Даже девочки под ателье художника Титорелли у Уэллса больше напоминают маленьких Лолит, а не кучку вредных детей. Все эти мотивы усугубляются намеками на инцест между К
. и его кузиной. Священник в готическом храме двусмысленно упрекает К. за многочисленных женщин в его жизни, а начальник советует ему тщательнее скрывать от окружающих собственные слабости. Уэллс рисует не столько мир Кафки, сколько современное общество, которое зиждется на фрейдизме, пороке, связях и подчинении свободной воли других.
В наше время особое значение приобретает одна из придуманных режиссером сцен с компьютером, который представляется мозговым центром огромного учреждения, в котором работает К., а остальные служащие кажутся лишь приложением к машине. В официальной версии фильма, к сожалению, вырезана часть, где компьютер предрекает будущее герою. Но и без того факт помещения столь неожиданной детали в мир фильма подтверждает,
что Уэллсу интересен вовсе не писатель или интерпретация его идей, а возможность еще раз напомнить о себе и своем видении мира еще одной идеальной картиной. Впрочем, свободолюбивый Орсон Уэллс, в отличие от Кафки, еще верит в людей и потому гораздо чаще всматривается в безжизненные лица статистов, ожидающих своей участи в огромных очередях. Поступок героя Перкинса в самом конце оставляет человеку небольшой шанс на достойное будущее, ведь он предпочитает громкий взрыв тихому скулению, а смех молчаливой покорности.
Loading ...
Добавить комментарий