Эксклюзивный отзыв на психологический триллер «Саломея» (Salomien, ЮАР, 1972) только для сайта КЛУБ-КРИК.
Южноафриканское кино времен апартеида в остальном мире известно практически так же, как северокорейское эпохи чучхэ. Страна-изгой, если выражаться современным политическим языком, не могла претендовать на мировую дистрибьюцию своей кинопродукции, международные фестивали игнорировали южноафриканских режиссеров, и что там происходило за железным занавесом, приоткрывавшимся лишь для съемок некоторых боевиков крупных студий, мало кого интересовало.
Не особо интересует и сейчас. Количество фильмов из Южной Африки 60-80-х годов прошлого века, переведенных на английский язык, можно сосчитать на пальцах одной руки. А поскольку подавляющее их большинство снималось в соответствии с государственной языковой политикой тех времен на 
африкаанс, то и доступны они сегодня разве что голландцам. Если, конечно, не считать самих буров.
Картина Даана Ретифа «Саломея» является счастливым исключением, позволяющим любопытствующим хотя бы одним глазком заглянуть за завесу молчания, скрывающую от остального мира целый культурный пласт. Хотя, если смотреть в масштабах всего кинематографа, то никакой, конечно, не пласт – так, прослойку. И пусть судить о явлении по одному отдельно взятому фрагменту не представляется возможным, какое-то представление о нем составить все же можно.
Прежде всего, в глаза бросается, что «Саломея» – кино очень консервативное. Как в плане изобразительных приемов, так и по отстаиваемой им идеологии. 
Но даже сквозь этот консерватизм пробиваются ростки критики – еще не недовольства существующим положением вещей, всего лишь некоторых сомнений. Убираемых на второй план, заретушированных тщательно лелеемой всю картину детективной загадкой, спрятанных за метаниями 
пытающейся удержаться в здравом рассудке героини – но вполне отчетливых сомнений в полной и беспрекословной справедливости построенного на патриархальных традициях общества.
Ведь именно такое общество, выросшее по своей сути из крестьянской бурской общины, существовало в ЮАР 60-х – 70-х годов. И именно в таком обществе счастливо жили в законном браке Саломея и Эрнст Вийт, пока в один далеко не прекрасный день женщина не обнаружила себя над телом мужа с дымящимся пистолетом в руках. Что предшествовало трагедии, память несчастной не сохранила. Не смог установить этого и суд, приговоривший ее к трем годам лишения свободы за «убийство по неосторожности». Но этот приговор только усугубил проблемы Саломеи. Оказавшись за решеткой, она начала 
стремительно терять рассудок, мучаясь от чувства вины и попыток восстановить события рокового часа.
Завязка картины обещает классический психологический триллер, но таковым фильм Ретифа является лишь отчасти. Тщательно сохраняя главную интригу вплоть до самой 
развязки и скрупулезно подводя сюжет к кульминации, обещающий как зрителю, так и главной героине, едва ли не античный катарсис, режиссер все-таки предпочитает сосредоточиться на другом. Например, на демонстрации человеческого участия и взаимовыручки, свойственных консервативному обществу африканеров. На нравственно-религиозных аспектах, игравших огромную роль в жизни буров. На преодолении. И, конечно, на любви – как в христианском, так и в общечеловеческом смысле этого слова.
Саломея Вийт не остается один на один со своей бедой. Весь персонал тюрьмы, от начальницы до рядовой надзирательницы помогают ей справиться с ночными кошмарами, найти дорогу к новой жизни, оставить позади ужас, случившийся в прошлом. Судебный психиатр медленно, шаг за шагом, восстанавливает в памяти
женщины события рокового дня. Тюремный капеллан не просто лечит душу Саломеи, но предлагает ей руку и сердце, взамен тех, что она утратила со смертью своего мужа. И вряд ли в этом фильм как-то фальшивит. Ведь в те годы преступность в белой общине ЮАР практически отсутствовала: количество заключенных в тюрьме, где содержится Саломея, не превышает шести-семи человек, и единственная убийца среди них – сама героиня. То есть, преступление ее – для всей страны стало чем-то ужасным и из ряда вон выходящим. И упорство, с которым психиатр пытается докопаться до его причин, совершенно естественно.
Но восстанавливая вместе с доктором Карелсе картину событий, режиссер начинает сомневаться в том, что все в патриархальном африканерском мирке тихо и гладко. Отматывая 
назад события в памяти Саломеи, зрители узнают, что счастливый брак оказался под угрозой, когда всплыла тщательно скрываемая студентом-теологом Эрнстом Вийтом тайна. Оказывается, у него был внебрачный ребенок. И не от кого-нибудь, а от собственной сводной сестры. Ужасный грех инцеста для глубоко верующего человека являлся несмываемым пятном. Но когда сестру, ведшую аморальный образ жизни, лишили родительских прав, Эрнст, ни секунды не сомневаясь, признал сына и взял его в свою семью. Но на его карьере проповедника можно было ставить крест. Те самые крестьяне, что жадно слушали речи молодого священника, прислали делегацию с требованием забыть дорогу в их молельный дом. А ректор университета объявил об исключении еще недавно самого перспективного студента. Это произошло как раз в день трагедии.
Но как же случилось, что Саломея застрелила 
любимого мужа? А может это сделал юный Пьеро, как видится женщине в ночных кошмарах? Или Эрнст в отчаянии пытался убить сына, и она… Чем ближе освобождение, тем больше растет страх перед призраками прошлого в душе женщины. И тогда доктор Карелсе решается на шоковую терапию, в душе признавая, что шансы на выздоровление и на окончательное сумасшествие для Саломеи практически равны…
Нельзя сказать, что интрига фильма не спадает до последних кадров, а саспенс с экрана так и сочится. Все-таки «Саломея» – лишь отчасти триллер с детективной загадкой и снедающим протагониста безумием. Гораздо больше это драма о вечных ценностях, о любви, о вере, о надежде, помогающих преодолеть страх и боль. И о том, что в окружающем идеальном мире все-таки бывают какие-то червоточинки. И что с ними делать – совершенно не понятно.
Ведь даже от черного большинства, о наличии которого в фильме Ретифа не напоминает ровным счетом ничего, в конце концов, отгородиться не удалось. Ведь заборы для того и строятся, что рано или поздно обречены рухнуть. А жизнь в «Саломее» проходит именно за забором. И этот забор не имеет никакого отношения к тюремной ограде.
Если картина Дана Ретифа и в самом деле была типична для южноафриканского кино, то становится очевидно, почему благостно-патриархальное общество этой страны так легко рухнуло после отмены апартеида. Если одной отдельно взятой Саломее, оказавшейся перед лицом кошмара, можно было помочь, то что было делать с миллионами таких же, оказавшихся без привычной глазу стены?
Loading ...
Добавить комментарий