Начну с того, что «Перекресток Миллера» — один из самых завораживающих фильмов, что мне доводилось видеть. Братья Коэны — одни из немногих, кто на любую тему снимают действительно завораживающее кино. Не важен жанр, материал, не важно, играют в фильме любимые или нелюбимые актеры, у меня никак не получается оторваться от ювелирных работ этих приковывающих внимание, безраздельно властвующих над человеческим сознанием, издевательски ироничных, бесконечно преданных своему зрителю, не имеющих равных по силе восприятия братьев, делающих каждый фильм так, будто именно этим фильмом хотят остаться в веках.
Продолжу тем, что «обвинения» в использовании творческого наследия Дэшила Хэммета в виде романов «Кровавая жатва» и «Стеклянный ключ» считаю беспочвенными и малодушными, так как сюжетные рамки этих книг стали основой для многих фильмов, в 
том числе «Телохранителя», «За пригоршню долларов», «Одиночки» и др. Сюжет стал расхожим, Коэны сделали все, чтобы фильм не считался экранизацией чьей-либо классики, поэтому «добрые советы» лучше почитать книгу пусть останутся на совести советующих.
И еще одно — это не гангстерский фильм. Несмотря на то, что в фильме действуют мрачные мужчины в шляпах с автоматами Томпсона наперевес во время расцвета мафии и торжества «сухого закона», ничего общего с типично гангстерскими сюжетами о мести, предательстве, любви и войнах кланов фильм Коэнов не имеет. И хотя им смело можно продолжить ряд из «Крестного отца», «Однажды в Америке», «Казино» и т. д., этот фильм об игре, где Коэны играются со стилем и зрительским восприятием не менее искусно, чем главный герой со своими врагами, всегда будет стоять особняком. Если и говорить о принадлежности «Перекрестка Миллера» к гангстерскому кино, то не иначе как об особом взгляде Коэнов на мафиозную эпоху и полном игнорировании всех основных законов жанра.
Не будем сейчас говорить о знаменитой иронии Коэнов, которая уже с первых кадров сильно отдаляет фильм от насупленной серьезности главных гангстерских фильмов, вспомним хотя бы, что, в отличии от фильмов Копполы, Леоне и Скорсезе, даже главный герой
напрочь рушит законы жанра. Том Рейган, в отличие от большинства героев гангстерских лент — не принадлежит к элите мафии. Фактически «человек без имени», и хотя имя у него все-таки есть, оно нам ничего не дает. У него нет определенного рода занятий, нет статуса, нет власти и он к ней не стремится. Он никто. И он все. Бес, дьявол среди людей, хитрый лис, коварная тень, умелый шептун, искусный игрок, сталкер.
Сталкер стал героем гангстерского фильма, пожалуй, впервые. Весь фильм проходит через точку зрения и эмоциональное (вернее, безэмоциональное) восприятие отслеживающего каждое свое чувство человека, безгранично владеющего собой. Его цели туманны, расплывчаты, и, как правильно заметил Берни: «Какой смысл!?» Главное, чтоб это имело смысл для безжалостного и прожженного игрока, лавирующего по лезвию бритвы на высоте сотни метров над горящим костром. Не зря Коэны так часто 
останавливаются на глазах своего героя, застают его в непринужденно расслабленной позе, думающего и неохотно переходящего в состояние агрессивной активности. Холодный разум «третьего человека», его игра — вот основная линия интересная Коэнам. И здесь же кроются причины упадка мафиозных боссов, которые погорели, стравливаемые своими думающими 
тенями, часто на волне эмоций и ненависти творившие поступки, из-за которых разваливались все их империи. У Томми нет чувств, а если они и пробиваются, то лишь когда они ему выгодны. Он не любит и не ненавидит, не боится, но и не лезет на рожон, не делает опрометчивых поступков, но и не все знает наверняка. Он делает ставку лишь, когда речь идет о тройном выигрыше.
Коэны совершенно правильно использовали потустороннюю харизму Гэбриэла Бирна, сыгравшего у них свою лучшую роль, и потом эксплуатируемого режиссерами в подобных, но уже безжизненных, ролях-штампах. Противоречивая роль сталкера, 
страшного порождения своего времени, живущего по отличным от общества законам и ведущего дела с холодной расчетливостью, лишенной какой-либо этической окраски, удалась ему божественно. Вернее — дьявольски. Коэны обманывают зрителя, заставляют думать, что Том — положительный герой. А между тем, он вообще не герой. Лео — герой, Эдди — персонаж, Берни — какой-никакой герой, а Том — просто незаметная тень, исчезающая в 
солнечный день, стоит облаку закрыть Солнце. Одинокий волк, одинокий своей нейтральностью, своим не прекращающимся ни на секунду острым мыслительным процессом, который неспособно затмить даже паленое виски.
Не менее противоречива героиня Марши Гей Харден, тоже выдавшей невероятно, по меркам этой актрисы, достоверное изображение. Она носит пистолет, но не может убить, любит сталкера, и даже готова идти за ним, но все же решает в пользу более выгодной партии, любит своего брата, но не так уж сильно скорбит после его смерти.
Противоречив и характер, созданный Джоном Туртурро. Еврей Берни — некая недоделанная вариация самого Тома. Тоже игрок, только более вертлявый, опрометчивый и глупый. Тоже бесчувственен и беспринципен, но неспособен отличить
свою игру от другой и слишком слабый. Он проходит все ипостаси зрительского мнения, благодаря потрясающей игре Туртурро — от жалости и сочувствия до удивленной ненависти. Кстати, играя Берни, Туртурро, по его словам, выбрал своим прототипом оператора Барри Зонненфельда.
Как это ни странно, но самыми положительными характерами оказываются Лео и Каспар. Первый тащит на себе груз огромной и тяжелой, несправедливо неразделенной любви к тетке, которая наверняка будет им вертеть по своему усмотрению и искренней веры в дружбу и преданность своих людей. Второй слишком свято чтит своеобразную мафиозную этику. Оба слишком доверчивы и упрямы, чтоб быть боссами мафии. Их закономерный печальный конец всего лишь дело времени.
Визуально фильм обладает многочисленными роскошествами, часто не свойственными обычно слишком статичным фильмам гангстерской тематики. Ряд эпизодов 
представляют собой совершенство слияния режиссерского почерка, сценаристской мысли и операторского видения. Это незабываемые сцены «попытка убийства Лео», «прогулка к перекрестку Миллера Берни и Томми» и «прогулка туда же Томми и команды Каспара». Именно благодаря таким кадрам, в которых мягко-серое небо с 
едва пробивающимися лучиками, безучастные деревья, ковер из листьев и лесной шум дают понять, что такое на самом деле последний путь «человека-тени», Барри Зонненфельд стал признанным классиком в своей стезе и получил право сам ставить фильмы.
Специалисты по едкой иронии, оригинальной трактовке не оригинального, гротескных характеров и игре со зрителем в «верю-не верю», маргиналы братья Коэн всего третьим своим фильмом доказали серьезность своих намерений запомниться великими творцами 
современного кино. Эта заявка на пропуск в вечность называется «Перекресток Миллера», и если вы не видели этого фильма, то вам есть о чем сожалеть.
10 из 10
Loading ...
Добавить комментарий