Смерть, как известно, не щадит никого. Откровенно не везет в этом смысле всем писаным и неписаным красавицам, которым нельзя быть на свете красивыми такими, ибо сие чревато множеством неприятных последствий. То завистники устроят втихую милый ад каннибалов, стремясь уничтожить эту надоедливую и недостижимую красоту, а то маньяки в своих уютных подворотнях стремятся с этой красотой совокупиться без обоюдного согласия юридических и физических сторон, а также требующего утоления жажды либидо. Именно с представителями второй разновидности рода людского и повстречалась нечаянно няшная жена одного всеми уважаемого и чрезвычайно известного японского доктора. Неизвестный садист с ней жестоко расправился, в буквальном смысле не оставив ни единого живого места, однако доктор наш слюнтяем не был, и придумал зловещий, кровожадный и очень экстравагантный план мести не только досточтимому японскому Чикатило, но и всему преступному сообществу Токийщины.
В японской системе морально-этических координат все то, к чему с младенческих лет приучен и привычен человек с западным менталитетом или православноориентированным складом ума, преимущественно перевернуто с ног на голову на все 360 спиртовых градусов, особенно если дела касаются сферы не альковно-эротической (хотя и там не все Камасутрой меряно), а макабрическо-танатостической, ибо к смерти во всех его проявлениях с давних лет в японском социуме относятся более чем спокойно, на орд самоубийц без причин смотрят без осуждения, но и без одобрения, так как негоже ускорять процесс буддистского перерождения, а месть издревле является не холодным блюдом, а очень горячим.
Собственно, неординарность японского менталитета наиболее ярко выражается в искусстве — что раннем, классическом, что современном, испорченном гнильцой постмодерна и прочими вывихами и девиациями от Цейса с Фрейдом, Хино и Тераямой. Японское же экспло, которое с конца 60-х годов прошлого века и времени расцвета розовых бунтарских фильмов всем экспло экспло, использует привычные для японцев фетиши, разбавляя их нехилой дозой омерзительного рвотного натурализма, специфического черного юмора и своеобразной философии не столько жизни, сколь смерти, отчего мы имеем возможность в очередной раз лицезреть нечто наподобие дебютной картины Курандо Митсутаке «Женщина-пистолет», которая вышла в 2014 году и успела изрядно нашуметь что на Родине, в Стране перманентно восходящего Солнца, что за рубежом, на ряде крупных кинофестивалей фэнтези и ужасов.
Кажется, что дебютант Митсутаке в своей картине решил в одночасье собрать воедино все то, что делает японское эксплуатационное кино столь неординарным и эпатажно-странным, а именно: брутальный натурализм насилия, девиантную эротику в креном в хардкор-порно, не укладывающийся в рамки привычных лекал сюжет, отдающий адским галлюциногеном садистического сюрреализма, и откровенно шизофреническую атмосферу всего действа, на выходе делая фильм броским, китчевым, вызывающим, провокационным и в кои-то веки оригинальным. И на уровне сюжетного наполнения, и режиссерского исполнения, в котором нашлось место и для любови с кровью, и для ядовитого глянца с эффектными конвенциональными протуберанцами. Впрочем, ничего нового по сути в жанре фильм «Женщина-пистолет» не открывает, однако штампы как таковые в картине минимизированы, и вовсю царствует абсурд да избыточность.
Соединяя в себе в равной степени цельно и броско визуальные и режиссерские находки как-от Есихиро Нисимуры, Нобору Игучи, Тэруо Исии, Такаши Миике, Синьи Цукамото и Тарантино с Родиригесом, Митсутаке в «Женщине-пистолете» по сути производит окончательную и бесповоротную деконструкцию такого более чем стандартизированного и клишизированного жанра, как боевик, расцвечивая его политональностью и полифоничностью вкупе с чрезвычайной в своей внешней избыточностью полистилистикой, отчего дальнейшая жанровая принадлежность фильма Митсутаки-сана кажется размытой.
Начавшись как банальный триллер о смертоубийственном маньяке, очень скоро «Женщина-пистолет» превращается в крайне необычный оммаж «Тэцуо», украшенный элементами рэвендж-муви и стильного не то киберпанка, не то биопанка, дабы в финале разразиться смачнейшими горовыми речушками и впечатляющей в своей неумеренной извращенности мясохладобойней в лучшем духе японского псевдоснаффа. Говорить о какой-либо морали в картине вообще не приходится, ибо все доброе, разумное и вечное Митсутаке не желает упорно сеять, предпочитая кровь, мясо, секс и веселые разрушения не столько железобетонных конструкций большого грязного города, сколь устоев и норм. Режиссера едва ли интересует содержание; он поддался атавистической ослепляющей власти формы по всем негласным законам нового мирового порядка и экспло соответственно. Впрочем, негодяи и бесславные ублюдки будут наказаны, хрупкая справедливость восстановит свой баланс сил, а локальный Куотермасс токийского разлива таки поймет, что любовь спасет мир. Любовь к каждому ближнему, даже если этот ближний — последний маньяк, подонок или просто урод. Хотя для таких особей человеческого рода у него уже припасено воистину смертельное и сексуальное оружие, имя которому…Пистолетица.
Loading ...
Японцы такие японцы! «Женщина-пистолет», «Девочка-пулемет», а дальше что — «Мальчик-базука»? 😀