Идущий сквозь века — отзыв на драму с элементами хоррора «Черный монах» (1988 г.)

Экзистенциальный хоррор/драма по мотивам мистической повести Антона Павловича Чехова.

Трудно ассоциировать Антона Павловича Чехова с хоррором, но тем не менее даже у него в книгах найти подобных сюжетов и мотивов можно довольно много. Немало литературных критиков находили именно эту вещь самой страшной и мистической у данного автора из-за неоднозначного образа Черного монаха. Правда об этом самом Черном монахе герои только в основном говорят, а сама повесть является жизнеописанием рефлексирующего влюбленного нигилиста, приехавшего в старинное поместье к возлюбленной. Но Коврин одержим историей монаха-призрака, одержим легендой, которая пришла к нему неизвестно откуда. Невесту Коврина одержимость жениха Черным монахом пугает, но поделать она ничего не может. Зловещий призрак овладевает сознанием Коврина, и он по-настоящему не понимает, то ли монах является наяву, то ли он действительно призрак.

Ходит мнение среди исследователей классики, изучающих творчество Чехова, что данное произведение — гениальная пародия на всё, написанное в жанре страшного в девятнадцатом веке, учитывая юмористическое направление творчества этого писателя. Однако если соглашаться с данной теорией, то возникает парадокс; уж больно драматически и серьезно написана данная вещь, действительно страшно, временами настолько, что оторопь берет. Недаром же говорят, что лучшие в жанре ужасов — это, опять как не странно, тот же юморист Гоголь, и Алексей Толстой, который как был одним из авторов Козьмы Пруткова. Читая данный рассказ, иногда казалось, будто Чехов здесь закодировал проекцию своей собственной судьбы, предчувствие ранней смерти, страх перед неизведанным, перед тем, чему однозначно нельзя дать никакого объяснения, например вечности. Ведь «Черный монах» в какой-то степени и есть олицетворение вечности, но вечности не простой, а убивающей толщей веков, ложащихся грузом на плечи человеку.

В 1988 году вышла экранизация данной Чеховской вещи, исполненная эстетом Советского и Российского экрана Иваном Дыховичным. По моему мнению он был в девяностые-нулевые одним из лучших продолжателей традиций советского кино, канувшего в Лету. Прежде всего следует выразить восхищение операторской работой Вадима Юсова, украсившего своим талантом многие достойные шедевры советского кино; Тарковский, Данелия Михалков в их числе. Образ сада, благодаря мастерству оператора, приобретает некие дополнительные мистические черты, вдобавок к психопатическим диалогам Коврина с Черным монахом; безумно красивые виды вечно висящего над садом тумана и внезапные порывы ветра, подобные неожиданным вздохам природы. Помню, когда я первый раз уже в зрелом возрасте решился посмотреть фильм, то не припомню, что было страшнее мне, избалованному забугорным хоррором, и привыкшему ко всему на экране; то ли эти вздохи и порывы природы, то ли постоянные обращения героев к этому призраку.

Да, трудно понять, что пугает здесь больше. Сам режиссер говорил в интервью, что отказался еще на стадии замысла от визуализации Черного монаха, потому что не хотел хоррора в западном стиле. Многие до сих пор не могут простить этого творцу, несмотря на то, что того давно уже нет на свете. В какой-то степени фильм стал жутковатой проекцией и его собственной судьбы, но таково, к сожалению, влияние любой мистики на судьбу человека, она проецирует и предсказывает.

Однако отказ от прямой визуализации жутковатого призрака по Чехову не повредил фильму. Благодаря весьма талантливой режиссуре, диалоги Коврина (Станислав Любшин) с Черным монахом закодированы под болезнь, безумие, начинающее сумасшествие, и держатся только лишь на мастерстве большого актера. Зато есть ассоциация, что Черный монах присутствует здесь и сейчас, незримо в этих самых повисших над садом туманах, во вздохах ветра, в обтекающем объятии природы. Среди этих призрачных иллюзий безумия, повисших над поместьем Пилецких, в всплесках природы по настоящему материальной, не подверженной страшному влиянию призрака, кажется возможно лишь Сонечка Пилецкая (Татьяна Друбич), олицетворяющая прелесть юности, подтачиваемой вечностью. Но у нее, в отличии от Коврина, есть силы противостоять зловещим силам вечности и безликой природы, есть силы пока…

Драму Чехова можно считать чистой воды экзистенциальным хоррором, в сути это философия ограниченности или даже низменности человека перед всемогуществом природы, вселенной, и вечного. Черный монах, перемещающийся сквозь века, метафора одинаково сколь вечной мудрости, столь же и вечного ужаса, непознанного по теории Коврина. На фоне вечного бессмертия этой эфемерной фигуры, режиссер вослед за Чеховым говорит нам языком кино о бездне ограниченности человеческого существования. И только лишь любовь может противостоять этой бездне, и в фильме, полном депрессивности и ужаса перед неизменным концом, Дыховичный оставляет зрителю надежду, что любовь все же сильнее бездны, сильнее ужасного Черного монаха! Будем надеется, что это так.

Страница фильма «Черный монах» в КЛУБ-КРИКе