Гений и злодейство — размышления о фильме «Дом, который построил Джек» (The House That Jack Built, 2018 г.)

«Питомцу муз лучше изображать … первые впечатления любви, дружбы, нежных красот природы, нежели разрушение мира, всеобщий пожар натуры и прочее в сем роде». Н. М. Карамзин.

Вы согласны с истиной, некогда провозглашенной Карамзиным: «Дурной человек не может быть хорошим автором»? Позже поклонник Карамзина Пушкин скажет: «Гений и злодейство — две вещи несовместные»…Вы согласны, что Триер — хороший автор, что Триер — гений? Но только применима ли к нему тогда эта чистая, как слеза ребенка, логика добра?

Мой ответ: такое кино, как «Джек», мог снять только хороший человек. Не пересмешник, не изверг, не «нацист», не горьковский Ларра, свихнувшийся на идее своеволия, не «вседозвольничающий» Свидригайлов — уродливый раб абсолютной свободы (все равно, от добра иль от зла), распыляющей душу и смыл на атомы, а Данко с горящим сердцем-факелом (пусть и от пресловутого триеровского «fuck») в руках, ведущий нас с упорством гуманного диктатора (кстати, Данко Горького таким и был) сквозь темный лес своих заблуждений и истин, возможно, к какой-то общей истине, возможно, к Ничто, возможно, к ничьей, … возможно, к убийственной, а не оживляющей, но к той, что не обвинишь ни в низости, ни нечистоте, ни в мрачности, ни во лжи, ни в конформизме, ни в узости эгоизма.

Режиссер, по мысли Триера, всегда диктатор, и его, несмотря даже на тонны нежности и человеколюбия (влекущие захватывать зрительские воли, подчинять, переделывать их, вести за собой в очистительное пекло правды, свободы, любви и страдания), рано или поздно подомнут под себя вечные порождения любой власти и любого диктаторства: охлаждение, равнодушие, жестокость, мания самоутверждения за счет других, одиночество посреди культа личности, опустошающий перфекционизм-извращенная форма самолюбия. (Не это ли портрет Джека, которого построил, породил, вынул из себя, как Данко свое сердце, Триер?)

.. И тогда толпой хлынут мертворожденные образы, выкидыши свободы, которой на самом деле ни у одной власти нет (власть творца не исключение). Причем образы-карикатуры на живых, мертводушные, сами больше похожие на преступников, чем на жертв акта творчества-преступления. Автор построил дом из мертвых тел в одном из финалов своего фильма (а финалов в его кино несколько, если вы заметили! Прекрасная одержимость, прекрасный фанатизм, по-моему, пройти путь через несколько финалов и несколько смертей и по ту сторону жизни, и по эту, прежде чем начать неистово свободное падение в хаос бездны, а он априори бесконечен, как априори животворящ, смертелен и вечен огонь). В доме этом, в сконструированном самим режиссером миротворении, мироздании, нет ни одного живого.

На первый взгляд так оценить свои труды, так подытожить все сделанное в искусстве может лишь тот, кто, не вылезая из депрессий, без отрыва глядя на дно бутылки, с криком «Черный человек» разбивает собственное изображение в зеркале искусства… Публичный самоубийца (только вместо веревки-пули-яда сей фильм и маска Джека).

Нет, не так… Я вижу в Триере гения саморазоблачения, самокритики, покаяния, искупления. Я нахожу в его прилюдном сдирании с себя маски и кожи (и это лишь минимальные метафоры боли, которую он пережил, снимая «Джека», уверена) жажду все еще невинного, чистого, честного «золотого сердца» при всех высечь себя за унылое несовершенство, муть и тошноту, за разочарование, которое всегда сильнее любого нашего «золота», за сухие глаза, которые направлены в чужие и собственную могилы…

Говорят, у первых христиан была эта форма исповедоваться — коллективная — на глазах у всех — исповедь, самая бесстрашная, самая честная, самая покаянная на земле. Какая ж должна быть в душе художника страсть к чистоте и к добру, если он так жестоко себя наказывает за зло, срастаясь с маской Джека — полного антагониста милосердия, сострадания, доброты, с утверждения которых Триер начинал свой творческий путь, рассекая совсем не мертвые волны ада-стикса, а живые — милосердия, кротости, всепрощения и праведного гнева.

Так кто же Триер сегодня — тиран самого себя, диктатор собственного воображения, личный палач, с излишествами высокопарности вещающий миру о том, что мертв и рождает лишь мертвое, что строит не теплый дом человечеству, а роет ему сырую могилу, что смотрит в нее сухими глазами, а плакать может лишь кровью, возможно, только чужой?.. Или нынешний Триер — это новый Руссо, гений искренних саморазоблачений, плохой хороший и до трепета нежный человек, запутавшийся в собственных слабостях и заблуждениях, сам себя бьющий и истязающий оружием исповедальности, горящий в ее огне?.. И этот огонь, конечно, не адов, он не убивает, а очищает и лечит, из него выходят живым, не мертвыми…

Тартар в фильме про Джека сначала замерз, а потом растаял и запылал.

Будем надеяться, что Джек-Данко Триер тоже растает, загорится, но не сгорит в огне своих произведений и производимой ими на свет Истины.

P.S. Ларс фон Триер почти не комментировал свой новый фильм, что абсолютно правильно. В случае очень большого художника мысль им изреченная всегда есть ложь, причем в квадрате. Вот и с его «Джеком» тоже все вышло так, как в «Silentium!» Тютчева. Никто не понял и не поймет того, что на самом деле было внутри у Триера, не в сценарных, не в режиссерских планах, не в творческой биографии, не в личной даже, а в самом эпицентре боли, где сердце на тонкой нитке, натянутой между добром и злом, над самой бездной карабкается, ненужное даже себе, голое, больное, одновременно смешное, как Момус, дико страшное для толпы, как убийца-маньяк, и жалкое, как испуганный самоубийца.

Страница фильма «Дом, который построил Джек» в КЛУБ-КРИКе