Естественно, что высокое, сложное творчество как выражение сложной, страдающей индивидуальности есть все же удел людей с более или менее болезненной душой, с болезненно усиленными чертами характера. (Марк Бурно, «О характерах людей»)
Здравствуй, маркиз де Сад. Если восточные теории о реинкарнации верны, ты воплотился в Триере. Я, впрочем, склоняюсь к тому, что теории эти необоснованны и что Триер-художник — похожая на тебя личность, тип, типаж.
Да, даже когда речь о таких людях, как Триер, можно говорить о типах. Если верить психиатру Марку Бурно, то даже гениев наподобие Платона, Пастернака, Рахманинова, Тарковского, Фрейда, Баха можно классифицировать: они шизоидные психопаты, как минимум акцентуанты (то есть люди с болезненной душой и болезненно усиленными чертами характера). Не знаю, каким психопатом или акцентуантом является Триер; возможно, тоже шизоидным.
И если прав был Ницше, когда говорил, что философствуют всегда инстинкты, то вот, дражайшая публика, посети кинотеатр и взгляни на то, как философствуют инстинкты психопатичного или акцентуированного гения с депрессией длительностью…
Впрочем, нет. Следуя примеру Верга (персонаж «Дома» в исполнении Бруно Ганца), не советую и не рекомендую. Посещать или нет — выбор за тобой. Человек десять вышло из кинотеатра во время показа. Точная причина неизвестна. То ли она в том, что на экране сбивчивая автобиография серийного убийцы, натуралистичный садизм зашкаливает, а среди жертв женщины и дети. То ли она в том, что формальная структура фильма копирует скучноватую формальную структуру романов де Сада, а именно: болтовня, затем садизм и убийства, затем философствование, затем снова болтовня.
Болтовня, кстати, в форме беседы. Между серийным убийцей Джеком (Мэтт Диллон) и кем-то по имени Верг. «Да это ж Вергилий!» — воскликнет иной зритель, и будет прав. Джек излагает Вергу историю своей жизни, свои взгляды на убийство как искусство, и не просто взгляды, а целую философию эстетики.
Эта философия эстетики жила в невербальном, сложнозашифрованном виде у Триера и раньше, например в «Антихристе». Теперь дедушка Триер решил напоследок известить публику о своей философии прямым текстом, и, боюсь, некоторые сбежали из кинотеатра потому, что плотность философствования порой зашкаливает так же, как и садизм (ну вылитый роман де Сада!), и это может быть скучно, пусть даже философский текст порой подается в благословенной форме диалога. Основная философская тема — вопрос о том, находится ли искусство по ту сторону добра и зла.
Мне повезло — в кинотеатре «Киев» «Дом, который построил Джек» показывали на английском языке с украинскими субтитрами. Верг большую часть фильма за кадром, слышно лишь его голос, как, впрочем, очень часто и от Джека остается лишь голос. И голосовая игра обоих актеров выше всяческих похвал, коих достойны и диалоги.
Отсылок и аллюзий масса. То диалог неуловимо копирует стиль Тарантино, то в дикции Мэтта Диллона появляются намеки на Кристиана Бэйла, то есть на Патрика Бэйтмана, то чуть ли не шикарные «Пустоши» хочется вспомнить. Цитирует Триер и свои работы, вставляет мини-отрывки из них (из «Элемента преступления», «Европы», «Медеи», «Антихриста», «Нимфоманки», «Меланхолии» и т. д.)*, прямолинейно топыря палец в себя: мол, Джек — в некотором смысле мое альтер-эго, мое, Триерово, это очевидно, от этой очевидности переходите к анализу посложнее. Топырит он палец, кстати, во время философского текста настолько плотного, что Триер даже успевает поспорить с психоаналитическим пониманием искусства как сублимации (в том числе) социально-неприемлемых потаенных желаний.
Подкупает (а некоторых, несомненно, отпугнет) в фильме и то, что Триер иронизирует над политкорректностью, вкладывая в уста Джека самые возмутительные мнения. Разумеется, Триер «наносит ответный удар» Каннскому кинофестивалю, это и жест личного упрямства, и жест, вероятно, этический, желание отстоять свободу творческого самовыражения; но также при желании можно усмотреть иронию над Америкой, этим современным бастионом политкорректности, иногда пугающе тоталитарной.
Всё это поэтичное и порой отмеченное отменным юмором безобразие заканчивается тем, что можно назвать «катарсисом», и это случается вскоре после того, как Верг появляется на экране. Триер будто разрешает внутренние конфликты, подводя итоги своей творческой жизни. И это трудно назвать исповедью, ведь и Триеру не в чем себя винить — то, что он проделывает на экране, противоположно раскаянию, — и серийному убийце Джеку неведомы вина и раскаяние; возможно, это можно было бы назвать… психоанализом; и вероятно, речь могла бы идти о том, что Лакан назвал бы выговариванием в поиске любви и признания другого.
Джек с Вергом образуют нередкую у Триера пару: рациональное начало (это Верг) и иррациональное (это Джек). Как и в «Антихристе» и «Меланхолии», ratio пытается переубедить природу, сознание увещевает бессознательное и сопротивляется ему, т. н. вторичный процесс пытается что-то сделать с процессом первичным, принцип реальности, основанный на реальности культурной и социолингвистической, сражается с принципом удовольствия. Но тщетно. И в конце Верг — эта персонификация ratio, сознания, вторичного процесса, принципа реальности и даже, в некоторой степени, христианской духовности — сводится к нескольким функциям: выслушивать, не соглашаться и не одобрять, оглашать альтернативы и оставлять выбор на усмотрение Джеку. И в этих функциях отражается в том числе фигура представителя какой-нибудь разговорной психотерапии, выпукло показанная еще в «Антихристе»**. Как писал лаканист Сержио Бенвенутто в статье «“Земля — это зло.” О “Меланхолии” Ларса фон Триера», «он [Триер] проходил терапию в течение всей жизни; очевидно, с небольшими терапевтическими успехами (но с большими художественными результатами)». Триер всю жизнь откровенничал с терапевтами, и об этой бесконечной беседе он художественно откровенничает со зрителями. Ну что ж, остается неясным, правда ли, что гений и злодейство — вещи несовместные; но то, что несовместны гений и нормальность, это, кажется, понятно уже давно.
***
Обилие юмора, черного и не только. Даже в последней сцене, несмотря на ее живописность и серьезность, есть скрытая ирония, в том числе фига в кармане фильму «Возрождение темного рыцаря», а именно сцене, в которой Брюс Уэйн, у которого сросся сломанный позвоночник, героически выбирается из тюрьмы, из которой почти никто никогда не выбирался.***
Так вот, обилие юмора в сочетании с темой «убийство как искусство» наводит на мысль о влиянии на Триера сатирического эссе Томаса де Квинси «Убийство как одно из изящных искусств» (1827 г.), замечательное своим юмором. Впрочем, влияние этого эссе, скорее всего, можно проследить во многих фильмах, в которых убийство эстетизировано.
***
Нигилизм.
Вот как определял нигилизм Ницше: «Что обозначает нигилизм? — То, что высшие ценности теряют свою ценность. Нет цели. Нет ответа на вопрос “зачем?”»
«Дом, который построил Джек» не нигилистичен, и вот почему. Триер предлагает некую ценность, и весь фильм является одним из вариантов решения проблемы нигилизма — решения, неплохого, на мой взгляд, для Европы, Америки, вообще стран Запада.
Что делает Джек весь фильм? Его деятельность в его понимании является искусством. Фотографии с запечатленным на них своим «искусством» он отправляет в газеты. Что делает Триер? Триер занимается искусством. Через искусство он обращается к другим людям. Это придает его жизни смысл или часть смысла или даёт удовлетворенность — вот и ценность, вот и цель, вот и ответ на вопрос «зачем?». Искреннее обращение к другим людям через искусство как практическое решение проблемы нигилизма. Там, где этика теряет абсолютную ценность, высокую ценность обретает эстетика.
Вообще категория смысла, осмысленности жизни входит в «Дом» через фигуру Верга. В ней, конечно, отражена христианская духовность, но лишь как предок современной, особенно в странах Запада, светской духовности, то есть разговорной психотерапии. В беседе-исповеди-выговаривании перед Вергом Джек осмысляет свою жизнь, окончательно придает ей смысл задним числом.
И заметьте, как ведет себя Джек с этим представителем старой и новой духовности. Он следует его совету по поводу дома; он спрашивает у него, как проситель, может ли он, Джек, задавать вопросы. Носитель духовности Верг — главный!
С учетом сказанного вряд ли можно обвинить фильм в нигилизме; не так легко, как кажется, обвинить его и в аморальности, ведь концовка, хоть и несколько иронично, но все же согласуется с христианскими представлениями о справедливости.
________________________________________________
* В (почти) первом полнометражном фильме Триера «Элемент преступления» декламируется народное стихотворение «Дом, который построил Джек». Фильм повествует о расследовании серии убийств. А в 3-м эпизоде «Дома» Триер снова, на этот раз руками Джека, убивает детей Медеи, да и саму Медею в придачу — как бы мстит ей за то, что она убила детей Ясона, его новую жену Главку и его тестя Креона. В 4-й эпизоде «Дома» Триер через Джека срывается на еще одну обладательницу золотого сердца.
** У Верга много черт представителя разговорной психотерапии. Одна из самых интересных, на мой взгляд, — он дает Джеку такой совет по поводу дома, который положительно влияет на обсессивно-компульсивное расстройство Джека. Хотя этот совет мог, вероятно, исходить и от священника, советующего смириться перед несовершенством.
*** Вероятно, последняя сцена «Дома», ведущая диалог с «Возрождением темного рыцаря» — это также ироническое сопоставление серийного убийцы Джека с супергероями. Кстати, немало рецензентов отмечало, что, когда Джек убивает героиню Умы Турман, то так ей и надо — не нужно было, мол, убивать Билла. Но тут еще один нюанс: ведь Беатрикс Киддо, по сути, является выдуманной Тарантино супергероиней.
(голосовало: 3, среднее: 4,67 из 5)
Loading ...
Триер тут что-то прям совсем погряд в самолюбовании, даже нарезку собственных же фильмов пустил ближе к концу. Одни аллюзии да метафоры. А фильма-то и нет, как и дома того самого. Пустышка в попытках наслоить всяких смыслов. Такой фильм-прикол. Садист, маньяк, психопат, и потом «хит зе роад, Джек, энд донт кам бэк ноу мо, ноу мо, ноу мо, ноу мо…» ))) Что-то как-то после «Антихриста» Триар изрядно сдал. Я-то надеялся без лощённых голливудских актёров (кроме Турман) что-то да получится, а тут опять всё та же гламурная «Меленхолия-Нимфоманка», но теперь с чёрным юморком.
Если это бы был вообще этакий финальный манифест, последний фильм в карьере Триера, сводящий все ниточки к кульминации вот такого самовоспевания своего творчества, видения и своих фильмов — было бы ещё понятно. Но ведь и года-другого не минует, как он опять возьмёт если не Ла Баффа, то Ди Каприо и снимет что-то абстрактно-несуразное, например, как скромные Пуританцы плыли в Новый Свет (со своими тараканами), их корабль отбился от курса и они в третьем акте пережрали друг друга в кровавом месиве мракобесия. С аллюзиями, отсылками, метафорами и подтекстами. А в конце грянет «Штиль» Арии в ломанном исполнении Раммштайн. Вот ей богу!
Я читал тех, кто видит в фильме покаяние и публичную исповедь Триера (например, Татьяна Таянова на КП, по ее рецензии видно, что она хороший, зрелый и умный человек); читал тех, кто считает, что Триер погряз в самолюбовании (хотя кинотекст это мнение, на мой взгляд, совершенно не поддерживает); я же склоняюсь к тому, что Триер, как талантливый художник и мыслитель, постоянно переосмысливает свое творчество. Каждый видит в фильме что-то свое, близкое себе ).
По моим впечатлениям «Дом» есть полноценный законченный фильм, который, в отличие от огромного количества голливудских блокбастеров и прочих «позитивных фильмов», катарсичен чуть ли не на уровне «Бесов» Достоевского и является настоящим искусством ).