Самый неожиданный советский хоррор. Никто и никогда не ожидал от классического советского режиссера Михаила Швейцера такого вот перфоманса в сторону ужасного и страшного. Режиссер этот зарекомендовал себя в советском кино исключительно постановкой классических произведений. «Воскресенье», «Время вперед», «Золотой теленок». И вот Пушкин, знаменитая классическая пьеса, точнее сборник четырех разных пьес под одной обложкой. Скупой рыцарь, чахнувший над золотом, отравление великого Моцарта злопыхателем Сальери, пир в городе, охваченном чумой, и явление каменного монстра на любовное свидание жены. Все это конечно было у Пушкина, но никто не думал, что средствами кино и талантливой режиссурой тексты Пушкина так заискрят, получат такую чудесную визуалистику, и что это будет так по-настоящему страшно и волнующее.
Авторы кроме того в традициях советского кино скрепили все новеллы персонажем рассказчика (великолепный Сергей Юрский), что только пошло фильму на пользу. У Пушкина рассказчика не было, но Юрский своими мизансценами только украсил фильм, придав ему драматичности и глубины. Кроме того, в этих «Маленьких трагедиях» действуют персонажи других произведений Пушкина, и все они без труда вписываются в общий контекст картины. Взять хотя бы эту сцену; Фауст и Мефистофель на морском берегу, где-то вдалеке плывет корабль, плывет себе и плывет по своим делам, Фауст пожаловался Мефистофелю классической фразой.
— Мне скучно, бес!
Мефистофель швыряет камешком в сторону корабля, тот взрывается, и далее посредством монтажа, как эхо от взрыва, являются жуткие белые маски и прочее в сопровождении текста: «Я червь, я Бог, я раб….»
Вослед за Пушкиным Швейцер показывает нам мир, погрязший во тьме безбожия. Скупой рыцарь, накопивший баснословные богатства, превратился в живой скелет, он копит, копит и копит, не имея от своего золота ни радости, ни наслаждения, всеми презираемый эдакий средневековый Плюшкин. Завистливый и бесталанный Сальери, завидуя гению Моцарта, задумывает сжить того со света посредством отравления, и прикладывает к этому все усилия. Устав от разгула чумы, оставшиеся в живых в разгар эпидемии закатывают бесшабашный пир, провозглашая чистоту и красоту жизни. Каменный командор приходит с того света разрушить ненавистное ему свидание жены и забирает с собой на тот свет душу распутника Дон Жуана (последняя роль в кино Владимира Высоцкого), получившая столь трагическое и жутковато мистическое предзнаменование.
Скажу честно, что новелла про явление командора — это как раз-таки и есть чистый хоррор. Ничего страшнее в жизни ни видел, тем более, что смотрел фильм еще не совсем сознательно взрослым, лет 11-13, демонический хохот командора до сих пор звенит в ушах.
— Все кончено! Дрожишь ты, Дон Жуан!
Ну или та сцена, где Дон Жуан, издеваясь над командором, посылает к статуе слугу пригласить того на свидание. И статуя неожиданно кивает в ответ на просьбы слуги. Ну вот честно, ужас пробирал до икоты, это взрослым еще можно как-то терпеливо сносить все такие неожиданности, а ребенок, он реагирует по-другому.
Новелла про пир в чумном городе не менее страшна. Оставшаяся в живых кучка людей устраивает пир посреди города, охваченного эпидемией чумы. Вроде бы так они хотят восхвалить торжество жизни над смертью, поют красивые песни, пьют вино, и гонят мысли о смерти. Но великолепной операторской работой авторы подчеркивают — смерть затаилась, смерть вокруг, смерть смотрит на бунтарей из очертаний ночного города. Смерть даже говорит с ними через уста уставшего священника, пытающегося урезонить бунтарей, примирить их с мрачной действительностью. Но бунтари не хотят, не желают слушать доводы разума, как кажется священнику. Более того, своим вакхическим по сути разгулом, они отвергают давно потерявшее доводы христианство, и обращаются к истокам вроде бы уже позабытого язычества!
Я думаю, что возможно авторы фильма, обращаясь к великим маленьким пьесам Пушкина, бессмертным пьесам, возможно просто хотели сделать экранизацию, не думая ни о каком хорроре или страшных моментах. Но сам материал великого гения, густонаселенный, метафизический, заставил на все взглянуть по иному. В советском кино так было не раз; гении советского кино, беря за основу классику, укрупняли, делали литературную основу более интересной, благодаря искусству визуалистики. Так произошло и у Швейцера в бессмертном материале по Пушкину.
Говоря о писателях-хоррормейкерам девятнадцатого века, принято считать, что основоположниками этого жанра были Гоголь и Алексей Толстой с «Упырем» и «Семьей вурдалака». Пушкина почему-то в этом контексте упорно игнорируют. Однако, чем не хоррор «Маленькие трагедии»? Один каменный командор чего стоит, вспомните «Гробовщика» с его сном на балу мертвецов, а знаменитый стих об утопленнике «Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца»? Как мне кажется, талант Пушкина столь многогранен, что он с почти точной вероятностью присматривался и к этому жанру, возможно просто ни успел сделать что-то задуманное из-за ранней смерти. Возвращаясь к фильму, могу с уверенностью сказать; перед нами редкий пример экранизации по-советски, когда в ней действуют законы хоррора. Первым был, естественно, «Вий», может быть советские киночиновники и не разрешили бы подобное, да только с классиками не поспоришь.
Loading ...
Добавить комментарий