Рецензия на трэш-сатиру «Немецкая резня бензопилой» (Das deutsche Kettensägen Massaker, 1990)

Тем, кто грезит увидеть немецкий ремейк знаменитого дебюта Тоба Хупера, стоит обратить свой взор, прежде всего, на «Баррикаду» Тимо Розе, постановщика с необычным клиповым стилем (пусть никогда он не работал в музыке). А фильм, известный под заглавием «Немецкая резня бензопилой» модного впоследствии театрального мастера, infant terrible немецкой сцены, Кристофа Шлингензифа (1960 – 2010), многих, безусловно, приведёт в негодование.
Кино авторства Шлингензифа малоизвестно русскоязычному зрителю. Ни один его фильм не был переведён на русский язык, хотя любой киноман, увлечённый как хоррором, так и авангардом, хоть раз слышал фамилию Кристофера. Может даже сложиться неверное представление, что Шлингензиф всегда занимался театром, а вот кино было его побочным увлечением. Но в реальности Шлингензиф с детства интересовался киноискусством и был тотальным синефилом, не меньше чем Квентин Тарантино. Он смотрел по несколько фильмов каждый день, восхищался Луисом Бунюэлем, Райнером Вернером Фассбиндером, в тоже время никогда не проходил мимо жанрового кино. Собственно, и его самый известный фильм является отсылкой не только к шедевру Хупера, но и к «Психо», а также «У холмов есть глаза». Да мало ли чем мог вдохновляться скандальный паяц!
Шлингензиф стал баловнем судьбы в большей степени, чем месье Бебель, поскольку довольно быстро вошёл в кулуары немецкой богемы. Если Вима Вендерса, к примеру, работы Шлингензифа приводили в ужас, то Удо Кир и Тильда Суинтон почувствовали в Кристофе определённый потенциал. Как художник он, безусловно, неоднороден, к тому же больше раскрылся в театре, где он активно стал работать в 1990-е гг., резко сократив свою деятельность для экрана. Собственно, большинство поздних фильмов Кристофа представляют собой зрелище на стыке кино и видеоарта, а его лебединая песня была увенчана номинацией Берлинского кинофестиваля.
Если судить по «Немецкой резне бензопилой», то можно сказать, что Кристоф не понимал, как делается кино и шёл, как многие любители, методом проб и ошибок. Кстати, юное дарование так и не приняли в киношколу, да и обучение в университете по отделению истории культуры и философии он так и не закончил. Зато судьба даровала ему встречу со своим кумиром Райнером Вернером Фассбиндером на исходе его жизни, хотя подробности этой встречи история скромно умалчивает.
Как постановщик Шлингензиф так и остался дилетантом, пусть ряд современных обозревателей и находят некий метод в чистом эпатаже. Если Роза фон Праунхайм, безусловно, вошёл в историю немецкого кино не только как основатель «голубого» направления, но и как абсолютный нонконформист по стилю, умышленно снимая как бы подражания «любительскому» кино, то Шлингензиф не мог избавиться от комплекса провинциального неудачника, волей случая вошедшего в официальный кинематограф. Если говорить словами обозреваемого фильма, режиссёр, подобно восточногерманскому жителю, мечтал перебраться через стену, отделяющую профессиональное кино от подзаборного, забулдыжного, которым можно похвалиться разве что за стаканом горячительного в дешёвом баре, уплетая за обе щеки колбасу. Режиссёр не открыл Германию, а лишь перенёс сатирический подтекст оригинала в нужное время, когда как раз падала берлинская стена, норовя погрести под собой и Шлингензифа со всеми его амбициями и любимой механической пилой.
Поклонники классического фильма Тоба Хупера «Техасская резня бензопилой», копия которого ныне хранится в музее кино в Нью-Йорке, испытают, мягко говоря, культурный шок, видя как 30-летний немец пытается строить из себя Кена Рассела или Душана Макавеева, играя в китч и будто бы фрейдистски трактуя текущий политический момент. Но если шедевр Хупера ничуть не устарел по мысли, ибо непонимание между горожанами и сельскими жителями будет всегда и везде, то «Немецкая резня бензопилой» мигом была забыта, не принеся режиссёру никаких дивидендов.
Ныне, смотря плохо снятый на дешёвую vhs-камеру фильм, можно ужаснуться не только от неловко вставленных в повествование документальных кадров эпохального события 1990 года, но и от постыдной буффонады. Трэш-стиль Макавеева трансформировался в деревенское комикование, гротеск перерос в невыносимый китч, а общая провинциальность истории склоняет к мнению, что Шлингензиф так и остался деревенским дурачком из Оберхаузена, хоть с годами и обзавёлся модными очками и не менее модной щетиной с проблесками седины. Провинциальность мышления, неумение ходить, как по натянутому тросу, по тонкой грани китча и пошлости, как это делал Кен Рассел, чисто механическое воспроизведение приёмов Фассбиндера и Праунхайма и, конечно, нарочито громкое название, так, чтобы продать, словно западногерманскую колбасу, свой magnum opus янки – вот что отличает этот культовый в определённой среде фильм. Но колбаска-то чем-то попахивает, повар явно собак и кошек наловил, а не благородных племенных жеребцов.
Скроенный по лекалам шокирующих эстетско-политических фильмов Кена Рассела и Душана Макавеева, приправленный перчинкой социального гротеска герр Райнера и упокованный в жанровую оболочку шедевра парня из Техаса, fright flick Шлингензифа, увы, несъедобен. И, может, действительно, лучше всего, уйти, как Вендерс, с берлинского показа, дабы не краснеть за некогда хороших актёров, осиротевших после смерти Фассбиндера, ломающих комедию у выскочки из Оберхаузена, строящего из себя шеф-повара колбас и знатока механических пил.

3,5

Страница фильма в «КЛУБ-КРИКе»