Авангард напрасно ассоциируется исключительно с чем-то отвратительным или же таким мудрёным, что простому зрителю не понять. Авангард противостоит, прежде всего, мейнстриму. Тут важна этимология слов — avant-garde (передовой отряд) и mainstream (основное течение). Соответственно, к авангарду всегда очень близко подходит артхаус, иначе авторское кино, не рассчитанное на всех и каждого. Можно даже сказать, что артхаус это и есть авангард, поскольку, согласно киноведу Кириллу Разлогову, артхаус занял нишу исторического авангарда 1910-1940-х гг. Именно после войны родился гордый артхаус, знаменуя собой кинопрокатную нишу — вместо фабрики грёз дом искусства, где человек не просто «расслабляет» мозг, смотря так называемое массовое кино, далёкое от реальности, а совершает мыслительную работу, дабы установить коммуникацию с автором.
В тоже время термин авангард до сих пор используется в прессе, обозначая ныне чаще андеграунд (буквально, подполье), где создаются фильмы, далеко выходящие за всевозможные рамки. Йорг Буттгерайт и Мэриен Дора в Германии, Митч Дэвис и Карим Хуссэйн во Франции, Евгений Юфит и Артур Аристакисян в России и ряд других эпатажных творцов, стремящихся к полной свободе самовыражения. Вот и молодой режиссёр Фил Стивенс как раз выходец из кинематографического подполья. Как и Дора, он в большей степени анонимный режиссёр, биография которого малоизвестна. Ряд источников утверждает, что он был рок-музыкантом, другие — что художником. С другой стороны, свобода от формата, когда за именем в графе «режиссёр» не тянется шлейф скандалов и провокаций, проклятий со стороны высокоморальных зрителей и восторгов от тех, кому только violent shit и надо, позволяет объективно оценить произведение. Неслучайно Ингмар Бергман мечтал об анонимности — тогда в центре зрительского интереса оказывается сам фильм, а вовсе не член съёмочной группы.
«Цветы» — дебютный фильм Фила Стивенса. Его сюжет не имеет принципиального значения, а синопсис лишь уводит зрителя от понимания сюрреалистического действия в сторону сюжетного кино. Дело ведь не в том, что шесть девушек пришли в себя в доме маньяка и стараются выбраться оттуда. Ведь у режиссёра с бюджетом 20 тысяч долларов изначально было мало шансов выпустить захватывающий триллер, способный посоревноваться с «Пилой» или «Коллекционером». В тоже время работа Стивенса не кажется звенящей пустотой, в которой лишь наше воображение способно отыскать какой-то смысл, каков, к примеру, дебют Карима Хуссэйна. Сюрреализм не приемлет традиционную логику, на уровне повествования. Образы должны быть скреплены внутренней логикой. Сны не бывают бессмысленными, а страх всегда иррационален, оттого печально, что режиссёры мейнстрима из года в год пугают зрителя исключительно потоками крови и горой смрадных трупов.
«Цветы», конечно, неприятный фильм, поскольку постановщик не только сделал местом действия дом, полный полуразложившихся тел. Изображение почти монохромное, напоминающее о вирированных фильмах немой поры, а ручная камера, словно в соответствии с киноманифестом «Догма-95», становится активным участником действия. Трупы, кровь, грязь лишь фон для режиссёра, а место диалогов заняла оглушительная тишина. В аду бессмысленны слова, божественный свет померк, а из одинокого дома просто невозможно выбраться. Да и куда? Кругом пустота, тишина и смерть. Мир умер и сгнил, и в его трупе копошатся заблудшие души.
Эсхатологический сюжет вдруг стал актуальным для андеграунда всех мастей, поскольку и «Зародыш» Брайана Паулина, и «Меланхолия ангелов» Мэриена Дора, и артхаусный шедевр «Туринская лошадь» Белы Тара повествует о смерти.
Фил Стивенс не верит в могущество слова. Если «Меланхолия ангелов» подчёркнуто литературна, словно поведана зрителю ангелом, скорбящим о конце мироздания, то «Цветы» невербальный фильм. Герои не способны построить общение. Возможно, впрочем, героинь и нет, может быть, они лишь образы воспалённого сознания маньяка. Фил Стивенс не даёт интерпретацию, ведь это тоже попытка коммуникации. В его мире не растут цветы, влечение к смерти, как у Буттгерайта, сменилось холодным безразличием. Маньяк и его жертвы затеряны в глубинах адского дома и вынуждены бесконечно совершать одни и те же действия. Это и есть ад по Стивенсу – пугающая бессмысленность. Уже нет сил, чтобы кричать, слёзы высохли, а смерть не возбуждает. Души ссохлись, распались на атомы, а безжизненные серые лица почти слились с темнотой.
Фил Стивенс как будто развивает эстетику Дора. Жив человек, мёртв – всё равно, как говорилось в шедевре «Меланхолия ангелов». Свиные головы, мёртвые тела. Словно мир опрокинулся в бездну кань, захватив с собой жертв безумного маньяка.
Размышляя о тотальной смерти, поглощающей всё живое, Фил Стивенс усматривает истоки насилия в видеореальности. Люди по ту сторону экрана смотрят за действиями безумного мужчины. Насилие притягивает, незаметно пробирается в душу, заполняя её мертвящей пустотой. Буттгерайт, Ханеке, Дора – вот лишь минимальный перечень режиссёров последних лет, высказывающих тревогу за существование вселенной, где жизнь подчас неотличима от кино, а насилие, словно элемент игры. Когда так часто видишь смерть на экране, она перестаёт пугать. Зло уже не плод с древа познания, а рутина жизни. Тьма наползает не из Мордора, а из наших собственных душ. Когда умирает совесть, гаснет божественный свет. Цветы не растут там, где плохая почва. Так и человек, не выдержавший искушения мира, необратимо погибнет.
«Цветы» словно второй акт «Документального мусора», как раз к тому времени вышедший в ограниченный прокат. Но если Дора сосредоточил внимание на психологической динамике деградации личности потенциального убийцы, то Стивенс вовсе отказался от драматургии. Нет движения ни вниз, ни вверх. Люди достигли дна, погрузились в самую тьму ницшеанской бездны, куда не проникает свет божественной любви.
«Цветы», как уже говорилось, визуально неуютное кино, где в кадре намеренно нет ничего светлого и прекрасного. Но, как и «Документальный мусор», оно направлено не в бездну сладострастия, а обращено к небесам. Где-то далеко, в вышине, за тяжёлыми тучами, есть совсем другой мир, откуда, как из колыбели, однажды выпало человечество. Цветы – это символ того мира, чего-то прекрасного, что стало ныне недостижимой мечтой. Но призрачность надежды совсем не повод для отчаяния. Даже из мусора, как доказал герр Дора, растёт кино, а погибшим душам и в аду мечтается о рае.
Посвящается тёмному властелину Nightmare163
8
Loading ...
Добавить комментарий