Игра со смертью — рецензия на фильм «Седьмая печать» (Det sjunde inseglet, 1956 г.)

Если в этом несовершенном мире всё несовершенно, то любовь – само совершенство в своём совершенном несовершенстве.

«Седьмая печать» — один из самых известных фильмов выдающегося шведского мастера Ингмара Бергмана, поставленный по его пьесе «Роспись по дереву», которая была написана для занятий со студентами театральной школы Мальме. Режиссёр вспоминал, что вдохновением для своей пьесы послужили детские воспоминания об алтарной живописи в храмах, где служил отец. Детское воображение Ингмара живо представляло картины страшного суда, наказание грешников и милость к праведникам, смерть, пилящую древо жизни, на котором сидит испуганный бедняга, и рыцаря, играющего в шахматы со скелетом.
Каждый человек когда-нибудь умрёт. Смерть – это та граница, за которой уже нет жизни, во всяком случае, в привычном понимании. И каждый хотя бы раз задумается над тем, а в чём вообще смысл существования человека. Л. Н. Толстой, однажды переживший духовное прозрение, писал в «Исповеди», что пред ним живо открылся абсурд бытия. Человек рождается, что-то достигает в жизни, имеет мечты, планы, а потом умирает. И всё, чего он добился, всё, что составляло основу его личности, поглощает чёрная пасть пустоты.
Рыцарь Антониус Блок, главный герой «Седьмой печати», один из самых универсальных образов в мировом кино, подобно Гамлету или Раскольникову в литературе. Черты его личности, так или иначе, присутствуют во многих героях фильмов об экзистенциальном страхе человека перед смертью, вышедших после шедевра Бергмана. Один из таких фильмов «Татарская пустыня» Валерио Дзурлини, с участием Макса фон Сюдова, исполнителя роли Блока, о солдатах, охраняющих крепость от набегов возможного противника. Идут дни, недели, месяцы, годы, а люди ждут неприятеля. И этот военный сюжет воспринимается в экзистенциальном плане, в качестве притчи о жизни человека, которую в любой миг может прервать смерть.
Вот и Антониус Блок ушёл в крестовый поход охранять гроб господень от сарацинов. Десять лет он оберегал величайшую христианскую реликвию, видел мор, глад, скрежет зубов. Люди умирали на его глазах, на их лицах застывала маска смерти, а в глазах – страх от встречи с неизвестным. И лишь жребий, почти удача, берёг Блока от гибели в бою. Ведь ему предстоял ещё главный бой – с пустотой, поглощающей человеческие души.
Для Антониуса Блока собственная жизнь уже давно ничего не значит. Когда-то он был женат, доволен жизнью простого человека, но десятилетняя разлука сделала его чужим для своей семьи. Он идёт домой, хотя прекрасно знает, что дома для него уже нет. Он не тот, которого любит его жена. Под воздействием войны он изменился, внутренне умер, как он сам говорит, а потому для него встреча со смертью логичный исход его путешествия. Поначалу ангел смерти в образе чёрной птицы летает высоко в небесах, осматривая землю, где свирепствует чума, а люди потеряли человеческий облик, впали в кликушество, мародёрство, ведь если повсюду смерть, то нужно веселиться до гроба, как говорит один из героев. Затем смерть спускается на землю в облике клоуна в чёрном балахоне. Его плащ на миг закрывает весь экран, представляя зрителю зримый образ смерти – тьму и тишину. Но ведь что-то есть ещё?
Ангел смерти представлен Бергманом в стиле эпического театра Бертольда Брехта. Смерть в образе клоуна – что за ерунда? – скажет иной зритель. Но очуждение (термин из поэтики Брехта) на этом и строится: давно известное, надоевшее – сколько, к примеру, изображений смерти в виде скелета – представить с совершенно другой стороны, дабы вызвать у зрителя удивление, любопытство и лишить образ смерти привычных ей коннотаций.
Но непривычный облик смерти важен ещё и по той причине, что для Антониуса Блока встреча со смертью не горе, а радость. И его игра в шахматы с мрачным клоуном – это не попытка обмануть смерть, но лишь отсрочка, дабы хотя бы на краю обрыва постигнуть, зачем живёт человек. Ведь знание не напрасности жизни делает умирание всего лишь естественным завершением земного пути. Если есть бог, то есть и вечная жизнь, значит, не зря Антониус Блок сражался в Иерусалиме, окропляя кровью врагов священную землю. Значит, не просто так, не по прихоти судьбы погибли его товарищи, и их души сейчас в лучшем мире, в сиянии бога-отца и ангелов небесных. Также это искупает собственную жертву Антониуса Блока. Он предпочёл счастливой семейной жизни крестовый поход, сделавший некогда близких людей чужими друг другу. Попробуйте десять лет не общаться со своими родными – и всё, что вас связывало, чувства, привязанности, общее прошлое, уйдёт в пустоту. Время разрушает всё, как справедливо говорилось в другом экзистенциальном фильме «Необратимость».
Бергман остраняет не только смерть, но и другие страхи человека. Неприглядная реальность в виде высохшего трупа, жертвы чумы, повстречавшегося на дороге рыцарю и его оруженосцу, уравновешивается шутовскими элементами. Художник изображает на стене церкви картины страшного суда, в назидание грешникам, и вот через деревню идёт настоящая процессия кающихся и бичующих себя людей, уверенных в конце мира и ждущих смерти как единственно возможной реальности. Люди боятся заболеть чумой, страшатся дьявола, который чудится им повсюду, трактир полон пьяниц и чревоугодников, а иных распаляет похоть. И тогда понимаешь, что конец света наступил вовсе не с открытием седьмой печати ангелом на небесах, а с нравственным падением человечества. Люди ожесточились и не верят уже ни во что. И в этой связи метафорически воспринимается игра со смертью, где шахматная доска – это арена борьбы между светом и тьмой. Смерть хитра и мечтает обмануть рыцаря. А он изо всех сил жаждет найти основу, опору для своего бытия, дабы примириться с собственной душой и уйти во тьму с чувством исполненного долга. Кажется, что неприглядная реальность не способна предоставить ни единого положительного примера. Ради чего жить в злом и враждебном мире, где, кажется, людьми давно владеют лишь первобытные инстинкты, иррациональный страх, а радость жизни замещается боязнью смерти. Но разве чума и смерть – самое страшное?
Ингмар Бергман, прошедший хорошую театральную школу, свои фильмы строил на платформе античной поэтики, где все трагические перипетии сюжета в итоге приводили к катарсису, очищающего душу зрителя не хуже девичьего источника. Бергман никогда не оставлял зрителя во власти тьмы, а всегда находил свет даже в самых мрачных глубинах. Вот и в «Седьмой печати» отчаяние рыцаря Блока, циничный атеизм его оруженосца, религиозный фанатизм секты хлыстов, жестокость и разврат жителей окружающих деревень противопоставляются семье странствующих актёров, Ёфа, Мии и младенца Микаэля. Они несут свет искренней любви и заботы друг о друге, освещая пространство вокруг себя, так что даже рыцарь, случайно встретивший их на своём пути, и которого пригласили разделить их трапезу, на миг забыл о своей неразрешимой дилемме. Человеческая доброта примирила его с жизнью, мрак рассеялся, а чёрный ворон смерти, затмевавший крылами солнце, улетел прочь.
Вера — это такая мука. Всё равно, что любить того, кто скрыт во мраке и не являет лица, как ни кричи. Но сейчас это вдруг стало не важным. Я запомню этот момент, этот покой, безмятежность, чашу молока, спящего Микаэля, Ёфа с лютней, ваши лица в вечернем сумраке. Я буду нести это воспоминание так бережно, словно в моих руках чаша, до краёв наполненная парным молоком. Это будет моим знаменем и источником радости.
Простые радости жизни, искренняя забота друг о друге – это то, чего не хватало рыцарю на его пути. Любовь к человеку – это и есть единственно верный путь к богу. Рыцарь напрасно жаждал постичь создателя то через чудо, явленное ему, то путём подтверждения бытия дьявола, который уж точно знает, есть ли бог или нет. Даже ангел смерти не имеет знаний. Он лишь Харон, перевозящий души через Лету. Ему неведомо, что за границами его владений.
Ингмар Бергман даёт зримые параллели с евангельским текстом, доказывая простую, но очень важную мысль, что человек – это образ бога, а любовь и есть само божество. Человеческая любовь несовершенна, заражена эгоизмом, но она есть сила, исцеляющая души. Рыцарь в эпизоде встречи с семьёй актёров сопоставляется с самим Христом, которому дала напиться воды из колодца самаритянка. Ведь актёры в Средневековье такое же презираемое сословие, как и самаритяне ко времени пришествия Христа. По аналогии вспоминается также вышедший чуть позже фильм Луиса Бунюэля «Назарин», где простая крестьянка угостила падре Назарио, не менее страдающего от веры героя, ананасом, показав пример простой нерассуждающей доброты, в которой априори больше божественного, нежели в иных богословских построениях.
Рыцарь именно в тот момент понял, как много он потерял на бессмысленной войне. Бог не в реликвиях, придуманных людьми, а в их собственных душах, и конец света не настанет до тех пор, пока люди ещё будут сохранять божественное начало в своих делах, мыслях и чувствах. Именно поэтому семья актёров, сумевших сохранить любовь в мире ненависти и свет искренних чувств посреди всеобщей смерти взаимоотношений, сопоставляется со святым семейством. Ёф романтик и чудак, которого руководитель их труппы Скат считает дураком, да и не он один, способен видеть больше простого человека, как бы обладая даром духовного зрения. Именно ему является дева Мария с младенцем Иисусом, символизируя защиту его и его семьи от ненастья мира. Ему и Мии часто нечего есть и негде жить, но они не унывают. Ёф верит, что Микаэль станет акробатом и будет способен на настоящие чудеса, которые недоступны ему и Мии. Ведь дети – это продолжение родителей. Именно через поколение живёт память мира. Неслучайно, что сам Христос благословлял младенцев и прямо указывал, что именно они увидят царствие небесное.
Жизнь человека – это шахматная доска. В каждой душе свет борется с тьмой, а в мире на равных соседствуют вера и безверие, ненависть и любовь, отчаяние и радость жизни. Рыцарь встретил смерть, потому что он и так был мёртв, будучи во многом призраком, странствующим по средневековой Швеции. И то, чего ему не хватало для успокоения, он вполне обрёл при знакомстве с Ёфом и Мией. Тот рассвет, что в финале забрезжил через высокое окно замка, будет уже не для него и его оруженосца. Их путь завершился, а дорога Ёфа и Мии продолжается. Им есть для чего жить, у них есть любовь и Микаэль как плод этой любви, который только начинает жить и особенно нуждается в родительском внимании. Смерть ясно дала понять рыцарю, что не уйдёт без трофея. Или он, или они. И тогда отчаявшийся воин Блок, который, как он сам говорил на исповеди, не любит людей и не желает иметь с человечеством ничего общего, поддался смерти и проиграл партию. И это и стало доказательством бытия бога, которое он так отчаянно искал на обратном пути. Доказательство есть он сам, то, что он ещё способен на милосердие, бескорыстную любовь и сострадание. Искренняя доброта к нему исцелила его, казалось, погибшую душу. Впервые он сражался за других людей, в битве с грозным, хитрым противником. Он отдал себя в лапы смерти, дабы у Микаэля было будущее, а его любящие родители увидели, как он вырастет. Жизнь прекрасна до тех пор, пока прекрасны люди. И ни чуме, ни смерти не одолеть божественный свет.
Великий режиссёр Ингмар Бергман стал, пожалуй, единственным, кто передал христианский смысл самой загадочной книги Нового Завета Апокалипсис. Клоун в чёрном балахоне с косой и песочными часами уводит танцующую процессию душ в страну теней, а жизнь продолжается. Люди – лишь актёры в театре мироздания, а посему не стоит бороться с неизбежным. Лучше встретить конец света в братском единении, чем в ожесточении демонов в человеческом обличии. До тех пор, пока люди будут сражаться друг за друга и проявлять способность к альтруизму, ангелы не вострубят, а смерть, как бы ни была она хитра, всё равно не уничтожит семена жизни.

Саше, с надеждой, что ты когда-нибудь посмотришь мой любимый фильм и напишешь лучше

10/10

Страница фильма в КЛУБ-КРИКе