Бетонный панельный ад советских высоток. Низкое серое небо. Продуваемые всеми ветрами дворы. Название «Солнцево» выглядит издевкой. Тут свой, особенный страх. Девочка, вылезающая из телевизора, смешна, ведь из того же телевизора целыми днями вещает НТВ. Кого могут напугать оборотни, когда по улицам стаями носятся бродячие псы. Глянцевый визгливый американский ужас, молчаливый выжидающий азиатский кошмар, кровавый угар европейского хоррора — все они не работают здесь. Нужен новый киноязык, иначе произойдет отторжение. Но попытка его поиска неминуемо ведет к экспериментам, напоминающим поиск пути в зыбком бесконечном болоте. Павлу Руминову было что сказать, но он все равно провалился и был сожран пиявками под неумолкающий смех пляшущих на берегу мертвых дочерей.
Призраки маленьких девочек ищут жертв, отделяя агнцев от козлищ по принципу «что такое хорошо, и что такое плохо». Согрешил — будешь покаран, да не в загробной жизни, а здесь и сейчас. Только кто знает, что не понравится маленьким неупокоенным детям, какое слово или жест будут ими истолкованы достойными наказания. Нравственный ориентир взрослого человека тонет в эмоциональной непосредственности детского восприятия. Отправил другу ссылку на порноролик — смерть? Случайно наступил на ногу кому-то в маршрутке — смерть? Выкурил сигарету — смерть? Прочитал бранное слово на заборе — смерть? Кто поймет, как шагать по этому минному полю, утыканному табличками «Мин нет». Три пары глаз следят за тобой из потустороннего мира, и не споткнуться под этими пристальными взглядами невозможно.
Тусклые светофильтры, плывущая камера, рваный монтаж, случайным образом надерганный молодняк с потугами на актерскую игру, разваливающийся на части сюжет — Руминов делает все, чтобы сломать традиционное восприятие. Он верит, что умный зритель поймет его концепт, примет наш мир глазами мертвых девочек. Кто знает, какими видят нас призраки. Возможно, именно так. Серые краски, нечеткая, сбивающаяся картинка, смешные, суетящиеся, нелогичные люди. «Мертвые дочери» оказались на обочине кинематографа — уж больно непривычен был подобный потусторонний взгляд на мир. Да и реализация не была идеальной. Каждый кадр тянется чуть дольше, чем нужно, в результате чего закрадывается ощущение скуки, и даже финальное месиво длится, и длится, и длится, и кто-то никак не может продышаться кровью, и сплевывает, и сплевывает, и в кого-то втыкается двухтысячный дротик, и две тысячи первый, и две тысячи второй, и люди мрут, медленно, как мухи, застывающие в янтаре.
Режиссер заворачивает жанр в обертку авторского кино, бросая в топку все ради реализации своей идеи. Безумству храбрых мы роем могилу. Зрители не оценили, критики недоуменно пожали плечами. Руминов снял вещь в себе, самодостаточную, но не нужную никому, кроме нескольких людей, готовых настроиться на предложенную волну восприятия. Он настолько увлечен игрой с формой, что содержание его не интересует вовсе. Да и игра эта, если честно, интересна лишь самому режиссеру, простым же смертным достается лишь два часа тряски камерой в затемненных фильтрах, плохая актерская игра да периодически прорывающаяся атмосфера ирреальности происходящего. За нее можно было бы и похвалить, если бы она не рассеивалась сразу после нажатия кнопки STOP.
Loading ...
Добавить комментарий